План D накануне

…на месте каждого убийства или развороченной комнаты лежало коммерческое предложение, на сей раз посвящённое не велосипеду, а гренадёрской, в предложении она обозначалась «промышленной», мясорубке. В окрестностях нескольких ферм возникли такие, по преимуществу в лесу, но не в чаще, с расчётом на скорое обнаружение, со следами деятельности. Владыки подворий, — задействована была почти вся Европа и северные королевства, где во множестве выпасали коров, — впечатлились демонстрацией, к тому же в газетах прошла череда публикаций относительно убийств и промышленных мясорубок, где поминался покойный Дрез и перечислялись его достижения на ниве конструирования.

В плуге две лошади никогда одной масти. Земля — уже сам не помнит, владеет или арендует. Во втором случае существен ряд биографий глубиной в триста лет, тяжких обид и братаний, женитьб живодавом, замятых убийств, издевательств над слабоумными детьми, наиболее раннее развитие подобного. Ведь там, где колонизаторы захватили у коренных жителей — самые крепкие традиции кормиться от земли, максимум сдать сарай подле озера для ледника. Сплошь кубы его, плужные снегоочистители, и, главное и самое жуткое: он нарастает, точно как хозяйство, правит бал, даже когда в упадке. Последствия всегда следуют хвостом, с годичной задержкой, под ступнями, жадными до травяного полога, засеянное поле, а сзади через луг бегут прорвавшиеся кредиторы, страховая компания подмухлевала в договоре только вид засухи, а он стоит с незаряженным ружьём, непоколебимый — зная, что земля прокормит.

Фермерам, лишившимся работников, было предложено забрать установленные поблизости махины; прочим — ждать запчастей. Оплата по получении. Первые волнения начались, когда оставленные в лесах и полях образцы изъяла полиция, а хозяйственники, многие весьма крепкие, стояли на своём. Их мясорубки есть их мясорубки. Зачастую в их распоряжении имелся больший человеческий ресурс, чем в захолустных полицейских ведомствах и околотках, с этим яростным возмущением приходилось считаться. По второй половине, дожидавшихся поступления мясорубок и готовивших деньги для оплаты, разнёсся веский слух, что детали давно поступили, но задержаны таможней и прочими безалаберными чиновниками; половина желает взятку, а другая глупа и объята бюрократическим пламенем. В тех местах началась волна, в то время как он сделал третью рассылку. Суть послания им не мог растолковать никто, кроме подписи, оказавшейся настоящим бичом для адресатов (Карл Дрез). Почти все приняли это за угрозу, а некоторые придали ей характер принуждения немедленно принять на баланс уже поставленные мясорубки и перечислить плату. Они чувствовали себя церковными мальчиками-хористами против епископа, самыми широкими на свете шляпками против управляемого неподдельным интеллектом гвоздодёра.

Жёлтый дощатый дом на пригорке, на ленточном фундаменте, приземистый, в один этаж, открыт всем ветрам. Флаг департамента и национальный висели так же глухо, как и сшибали с ног новости в их округе. На окнах занавески, их шила жена прошлого начальника. Он сам коротал дни в отставке, но приходил посидеть перед жандармерией, поболтать с ребятами. Цепочка убийств и похищений взбудоражила распорядок, вызвала энтузиазм, тень былых лет, когда всё шло не так уныло, когда он обедал с аппетитом по три часа на трапезу, мазал ночью гусиную печень на хлеб и умиротворённо засыпал. Иногда его привлекали третейским судьёй. В серьёзных делах нынешний начальник, его двоюродный племянник, решал сам. Вот он идёт в горку, раскраснелся, воротничок перекосился, фуражка на затылке. В окнах участка лица жандармов, за ними тот самый посетитель в глубине, раскачивается на стуле и делает вид, что спокоен. Намеренно явился в фермерском платье, в росчерках травы и грязи, на подошвах навоз. Человек от земли, не маклер, не перекупщик наделов, трудяга, каких свет не видывал, хочет всё решить по-свойски, да что там, уже решил. Он влетел, схватил его за грудки и в одном неостановимом движении припёр к стенке между картотечных ящиков, сдвинув их. Стал называть барахлом, mon tabarnac [261], грозил разным. А тот был хитёр, не сопротивлялся и всё сносил. Он снаружи также пока не видел, чем преемник мог бы повлиять; он раззадорился и в конце пообещал, оттолкнувшись от него и бросив воротник, что засадит его старшего через управление в Орлеане, если мясорубки не будет на заднем дворе участка к закату.