План D накануне

По команде ультразвуком русские восстали из земли, размётывая дёрн, побежали на врага, работая пустыми ладонями, не сжатыми, ускоряя все свои движения, с каменными лицами и полнящимися ненавистью глазами. Наблюдающим это французам всё сразу предстало монохромным. Преобладали оттенки сырой земли и замаранных травой синих уланских мундиров. Другой отряд появился из бора слева, приземлился на ноги перед товарищами и усилил волну. С места в карьер, ещё было слышно, как стволы со свистом разгибаются; кубические сажени азотно-кислородной смеси вдруг сделались полны партизан. Справа появился табун, одни вороные, будут топтать всё подряд, а если нет? а если их и не перестрелять, и почему до сих пор никто не стреляет? Оглядывались друг на друга, гренадёры на драгунов, устаёт ли их удивлять Россия? За двадцать шагов партизаны достали пузыри со схваченными бечёвкой горлами, швырнули в них, всё долетело, взорвалось, и стало понятно, что внутри нечто смрадное, по-маленькому напополам с по-большому, кони почуяли вонь и начали отворачивать.

После всего на своде неба, проглядывавшего сквозь лабиринты ветвей, зажигались талые, неверные звёзды. Вечерело, как, бывало, уютно вечерело при домах всех, кто задумался об этом тогда; у каждого имелся свой уголок в душе, куда ничто из теперешней жизни не допускалось. Партизанский бивак разбит в лесу, и это, кажется, уже пик их карьеры. Выйти в поле они не спешили, ожидая вестей о разворачивавшихся на военном поприще делах. В сторону Москвы, на Волоколамск и Звенигород отправили гонцов.

Он не двигался, не желал хоть частью вылезать из нагретого одеяла, коловшего шею, однако знал, что вскоре это произойдёт. Между двух казаков, поднятый в воздух, граф перебирал ногами, глядя на него с мольбой. Уже здесь, в сердце движения, шёл по его следам, интересно, как скоро он пустился в путь и как долго здесь кружил? Он ли ему говорил, что родственник Вадбольского или кого-то из отряда? С определённого часа, не так давно, всё как-то смешалось.

По приходу часовые доложили — неподалёку на северо-востоке замечен крестьянский отряд, шарящийся, самого худшего пошиба. Не одного ли поля ягоды с ними этот? Он начал сильно подозревать обман. С народной моцией у них сейчас вошли в силу серьёзные контры. В тяжкий для отечества час приходилось и на это лавирование отвлекаться. Нет, точно, их разведчик, только с большим мороком в голове, может, поэтому он к ним и прибился?

Крестьяне пытались добывать побольше фуража и убивать побольше кирасиров, это давно о них было выведено, но в последние месяцы кто-то нашептал им мысль о присвоении славы. Прошло совсем ничего, и она уже являлась для этих тёмных людей средоточием внимания на глубоко личных переживаниях со всеми вытекающими. Это же надо, провести тёмный пласт русской орды через психологически обоснованные ужасы, то бишь последствия бездействия, начав подбивать во здравие, но уйдя намного дальше в теории. И вот партизаны из военного блока и шайки народных масс, одинаково жертвующие собой против французов, были теперь не по одну сторону.

— Отставить, — он поднялся. — Qu'est-ce qui vous amène ici [349]? — устало, протягивая руки к костру.

— Je… j’ai vraiment besoin de parler à quelqu’un, et il y a un silence si pressant tout autour, la neige est si oppressante [350]…

Милая Нюка!

Первым делом торжественно сообщаю тебе, что скоро ты станешь женою старшего лейтенанта. Меня спустя сто двадцать четыре месяца после подвига представили к присвоению очередного воинского звания, после которого время течёт ещё медленнее, но всё равно неостановимо. Мы ещё можем их опередить, по той же причине, по какой конвертируемые процессы и приводят к неконвертируемым явлениям.

Вокруг давно кружили почтовые агенты, нарушали симметрию во времени и необратимость уже на уровне движений. Вот тебе когда привезли моё последнее письмо? Я с несколькими товарищами, говорящими растянуто, оказался отрезан от наших, и немцы, прочёсывая местность с овчарками, втягивающими настоящее дольше, чем оно длится, все как одна вымуштрованы на теории хаоса, окружили нас и захватили, вынужден признать, без боя.