План игры

– Пупсичек мой, я потому и не говорил о нем, – нежно проворковал Богомолов. – Боялся, что ты захочешь увидеть дорогого твоему сердечку человека, а он просил… нет, он умолял не говорить тебе ничего, пока лучшие европейские пластические хирурги не вернут его красоту. Они сделали все, что могли, и даже больше, но полностью восстановить прежнее лицо твоего мужа не удалось.

– Мой Ефимчик теперь урод? – с дрожью в голосе поинтересовалась Лиза. Нижняя губа затряслась, глаза опять увлажнились, и две похожие на стразы слезинки покатились по щекам.

– Нет! – поспешил успокоить ее отец. – Ефим не совсем похож на себя, это правда, как и то, что в душе он остался таким же любящим больше всего на свете единственную и неповторимую жену, мою прекрасную дочурку. Я недавно общался с ним. С него сняли повязки, опухоль спала с лица. Пока он чувствует себя не вполне хорошо, но скоро, максимум через недельку, ты увидишь его, дорогая. – Богомолов подумал, что достаточно наплел с три короба и поспешил соскочить со скользкой темы: – Как же ты напугала меня, солнышко. Обещай, что больше не причинишь себе вреда.

– Обещаю, папочка! Прости, что заставила нервничать, но я реально думала, что мой Ефимчик погиб. Мне сейчас все больше кажется, что я действительно хотела встретиться с ним на небесах, потому и наглоталась таблеток. – Она ахнула и прижала к губам пальцы поддерживающей одеяло руки: – Боже мой, я только что поняла, какую глупость чуть не совершила. Если бы я на самом деле умерла, Ефимчик остался бы совершенно один, когда ему особенно нужны мои любовь и поддержка. Какая же я дура! – воскликнула Лиза и снова заплакала.

На этот раз слезы дочери не прошли даром для Игоря Михайловича. В глазах защипало, как будто в них попал дым от костра, засвербело в носу.

– Ну, будет, не стоит так убиваться, все же обошлось, – пробормотал он и потер сгибом указательного пальца сначала один глаз, потом другой, а потом несколько минут говорил нежные глупости дочери, пока та не успокоилась. Лишь после этого он пожелал ей всего хорошего, послал воздушный поцелуй и сбросил вызов.

Глава 11. Новая роль

Помощники Богомолова терпеливо подпирали стену в надежде, что босс быстренько порешает дела и позовет их обратно, но время шло, а дверь в комнату не открывалась. Верзиле надоело стоять на одном месте. Он вышел на середину коридора, присел, оперся на кулаки и, вытянув тело в струнку, начал отжиматься.

– …сорок восемь… уф… сорок девять… уф… пятьдесят… все! – Кастет выпрямил руки, прыжком согнул ноги в коленях и встал во весь рост.

– Хоть бы Ванька грушу для битья привел, что ли, – сказал он, поворачиваясь к напарнику слегка красным после физической нагрузки лицом.

– Зачем? – Худя лениво зевнул и почесал под мышкой. – Босс до сих пор дела по телефону решает, и неизвестно, когда позволит войти. А если в манекене сознание Моргенштейна пробудится раньше, чем откроется дверь в комнату? Думаешь, этот хрен будет молчать в тряпочку? Ага, держи карман шире. Он заорет, да так, что здесь мигом соберется толпа. Босс, конечно, хозяин всего, что тут есть, но вряд ли ему понравится, если за его спиной пойдут пересуды.

– П-фу, нашел чего бояться. Один мощный удар в челюсть, и эта копия Моргенштейна… кстати, какая она по счету?

– Не знаю, – пожал плечами Худя. – Я не считал. А что, надо было?

Кастет махнул рукой – вот еще, голову пустяками забивать – и продолжил прежнюю мысль:

– Так вот, один удар в челюсть – и тишина минимум на пять минут обеспечена.

Вдали послышались сдвоенные шаги. Худя невесело усмехнулся и кивком показал на исчезающий за поворотом коридор:

– А вот и твою грушу для битья ведут.

– Скорей бы. Сил нет как руки чешутся. – Кастет оголил зубы в довольном оскале и постучал костяшками кулаков друг о друга.

– Слышь, ты бы попридержал коней. На тебя в последнее время смотреть страшно, – сказал Худя.

– Не понял? – Кастет немигающим взглядом уставился на приятеля. Тот сцепил пальцы в замок и нервно покусал нижнюю губу.

– Ну ты, когда очередного Моргенштейна бьешь, сам на себя непохожим становишься. У тебя как будто чердак напрочь сносит.

– А-а, ты боишься, что я окончательно слечу с катушек и тебе под раздачу достанется, – догадался Кастет. Худя быстро-быстро затряс головой и заискивающе улыбнулся. Бугай шагнул к напарнику и тяжело опустил руку на его плечо: – Не бзди, дружбан, я своих не трогаю. И насчет моих мозгов не переживай: они давно набекрень съехали, так что бояться нечего.

«Хотелось бы верить», – подумал Худя и снова кивнул: мол, спасибо, друг, успокоил.