Планета безумцев

Там, на улицах Молодого Ублюдка, в этот час, знал я, на каждом углу стоят дети поселенцев первой «постнегритянской» волны. Это огромные сутулые парни в кожаных куртках, рот у них забит жвачкой, мозги — дерьмом, в карманах кастеты. Пистолетов, будем надеяться, у них нет, огнестрельное оружие у папаш. А родители — «на деле» или дома, рядом с «мелкотой» не торчат, но мне от этого не легче. Выстрелить во «фраера», который обижает «детей», можно и из окна. А мне придется обидеть «детей», подумал я. Иначе они обидят меня. Я им не понравлюсь. Мне непонятна их психология, их одежда, их доблесть, их песни и их любовь… Нет, им я не понравлюсь.

Но мне их не миновать. Потому что за их спинами прячется Гарсиа Пак. А он мне нужен.

Я злобно выругался, выбросил окурок, врубил сирену на полную мощность, и дал по газам.

Мой фургон ворвался в район Молодой Ублюдок, как штурмовой танк. Справа и слева от меня испуганно замелькали желтые квадраты тускло освещенных окон. Редкие припаркованные автомобили при моем приближении поспешно поджимали зады. Двери маленьких магазинчиков и кафушек предусмотрительно захлопывались. Около них отирались какие-то неясные личности, и свет моих фар выхватывал из темноты их белые, перекошенные злобой физиономии. Звук сирены у местных жителей ассоциировался только с наездом полиции. А с полицейскими у них был один разговор — пуля вместо приветствия. Или нож в живот — вместо рукопожатия. Они прижимались к стенам, как будто свет фар давил на них, и поспешно запускали руки в карманы. Что в карманах — догадаться было нетрудно.

Я не обращал на этих ночных пауков внимания: пока мой бронированный фургон с воем несся по улице, они были не страшны. Расчет с сиреной оказался верным. Если бы я тихо крался по улицам, меня остановили бы в первом же квартале. А так… Бандюги, застигнутые врасплох наглым напором воя и света фар, вынуждены были инстинктивно обороняться, а когда приходили в себя, я уже пугал других идиотов за поворотом.

Но 35-ая улица приближалась. Подрулить к дому Гарсиа Пака с включенной сиреной означало галантно предупредить его о своем приезде и, как следствие, поцеловать замок двери в его квартиру и уйти ни с чем. За квартал от жилища Пака я выключил фары, мой фургон прекратил надсадно выть и сбавил ход. Я свернул в темный двор — к счастью, он оказался пуст — проехал под окнами нескольких длинных грязных пятиэтажек, миновал переполненную помойку и нырнул в просвет между домами.

И оказался на 35-ой улице. Прямо напротив дома номер семь.

Гарсиа Пак жил в панельной высотке, такой же обшарпанной и грязной, как и все остальные дома Молодого Ублюдка. Но все-таки она выделялась среди остальных строений. Здание имело не меньше шестнадцати этажей и хорошо освещенный подъезд с широкими дверями. Несомненно, высотка считалась элитарной постройкой, Гарсиа Пак себя уважал.

Ну ладно, хоть увидел одно более или менее приличное место во всем районе, подумал я. И подонков, вроде, здесь нет.

В последнем я ошибался.

Мой фургон, тихо урча, подъехал к дому и остановился. И тут же из подъезда вышли пять или шесть высоких парней и развязной походочкой неторопливо направились к фургону. За ними нехотя вываливались на улицу остальные члены компании. Все были в кожаных куртках, широких штанах, головы перевязаны цветастыми платками. По-моему, кто-то из них имел женский пол, но всматриваться мне было некогда.

«Классика! — подумал я, поспешно выскакивая из кабины: она в такой ситуации являлась ловушкой. — Десять рыл в темном дворе. В коже и с кастетами в руках. Как я и думал!»

— Ну ладно, мужик, мы поняли, ты заблудился, а здесь за постой много платят, понял, так что давай, гони монету, и что у тебя в тачке — сейчас посмотрим!

Всю эту дрянь одним предложением выплюнул мне в лицо самый здоровый парень, который шел впереди. Он был на голову выше меня, подошел вплотную и встал, глядя снизу вверх, что-то перекатывая во рту и часто сглатывая. Я видел, как его огромный кадык ходил от ворота куртки к подбородку.

Уткнувшись взглядом ему в шею, я разжал руку, запущенную в карман униформы, и выпустил рукоять пистолета. Потому что презрел свой первоначальный замысел использовать в схватке только оружие. Мне вдруг до ломоты в зубах захотелось врезать этому ублюдку по кадыку. По его наглому волосатому кадыку, который ничего не понимал, так же как и остальные части тела этого огромного мосластого парня, включая его лохматую нечесаную грязную башку.

— Да, братан, я понял, — сказал я. А может быть, назвал его не «братан», а «жиган» или как он меня — «мужик». Или «кореш», или «чувак» — как они там еще называют друг друга, эти ублюдки, я никогда не старался запомнить: презирал их нечеловеческий язык. Но в тот момент я назвал его так: просто не подобрал никакого другого слова.