Планета битв

Влезая в пахнущий кондиционированным воздухом — надо же, за столько лет запах не выветрился! — скафандр, я испытал на мгновение некоторую ностальгию. Показалось — вот сейчас закроется «горб» и тоненько запищат установочники систем, а потом мягкий женский голос «Наташи» негромко скажет: «Универсальный технический защитный комплекс приветствует вас. Даю результаты тестирования: система жизнеобеспечения в норме, система терморегуляции в норме, системы связи в норме, запас дыхательной газовой смеси не менее девяноста девяти процентов, регенераторы включены, индивидуальный двигательный комплекс на разогреве, аварийный блок укомплектован, медицинский модуль укомплектован, утилизатор в норме, загрузка пищевых туб полная, дата загрузки…»

Я снова усмехнулся. Дата… Последний раз питательная смесь и вода загружались в эти скафандры накануне катастрофы, стало быть, 31 августа 2204 года. Интересно, во что они превратились и как пахли, когда умельцы Шерхеля потрошили скафандры, убирая все лишнее? Впрочем, как уже отмечалось, никаких посторонних запахов я не почувствовал.

На штатных ВКС-ских скафандрах имеются аварийные затворы, «ушки», позволяющие извлечь из него человека в случае, если отказала вся электроника. Либо, в зависимости от обстоятельств, упаковать в скафандр. Именно с помощью этих «ушек» техники загерметизировали лючок-«горб», и я неуклюже двинулся к деревянной площадке, над которой висел бронзовый крюк-защелка крана. Кто-то вложил мне в правую руку камень, обмотанный тонким фалом, навесили тяжеленный пояс с грузилами, Жемчужников сунул в набедренный карман несколько фальшфейеров с блестящими головками, за пояс впихнул ту самую трубу.

– Ну, с Богом! — Лапин широко перекрестил меня, звякнул крюком, продевая его в кольцо-рым на шлеме. За карабин на «горбе» закрепили сплетенный из проводов, выдранных еще из нашего, Большого модуля, тросик. За этот тросик меня будут вытаскивать….

Затрещала лебедка, сматывая канат, и ноги мои оторвались от досок, повиснув в воздухе. Стрела начала опускаться, внизу поплыла посверкивающая гладь воды, а потом сквозь нее стала ясно различима туша Второго посадочного модуля. Я вдохнул, выдохнул, поднял руку, намереваясь опустить визор. Неожиданно стало очень страшно, так страшно, что я весь вспотел, а сердце зачастило, словно заячья лапка. Хотя почему неожиданно? С самого начала я знал, на что иду. Вот только вся авантюрность моей идеи дошла до меня только сейчас.

Я иду под воду. В скафандре без запаса воздуха. Один. Точнее, запас-то как раз есть, но весь он — то, что находится внутри скафандра. Должно хватить на две минуты. На этом и строился весь мой план. Две минуты — это очень немало. За это время можно черт-те что успеть сделать. При условии, само собой, что ты будешь именно делать это черт-те что, а не дышать, как загнанный прыгун, не трястись и не потеть.

Некоторое время я висел над точкой погружения, потом лебедка взвыла, и озеро резко приблизилось. С берега что-то кричали. Ботинки скафандра погрузились в воду. Пора. Некстати вспомнилась глуповатая поговорка из студенческих времен: «Перед смертью не надышишься». Хрен вам, еще как надышишься!

Вода дошла до пояса, потом поднялась до груди. Ее запах, сырой, гниловатый запах большого водоема, ударил мне в нос. Теперь точно пора. Я покрепче сжал камень с фалом и резко опустил визор, защелкнув кольцевой замок.

Все. Теперь у меня есть только тот воздух, который есть. Над головой раздался глухой стук — скафандр отцепили, и тут же я ухнул в прозрачную толщу, скользнул вниз и ощутил под ногами покатый корпус модуля. Вокруг танцевали ртутные смерчи воздушных пузырьков, несколько наиболее любопытных миног рванулись ко мне, тыкаясь закругленными мордами в ноги. На миног нельзя обращать внимания — времени нет. Нужно успокоиться и сделать то, что я должен сделать.

«Так! — мысленно произнес я, разворачиваясь. — Все нормально. Ходить могу. Дышать… дышу пока. Время идет. Нужно спуститься к носовой аппарели. Она приоткрыта. Как утверждал Иштван, на два с лишним, а то и на три метра. Шаг, другой, третий. Сколько уже прошло времени? Секунд пятнадцать. Или двадцать? Соберись, Клим, соберись! То, что ты делаешь, самое важное в твоей жизни. Ничего важнее еще не было…»

Я шел по «крыше» модуля, приближаясь к его «морде». Второй малый потому и назван малым, что существенно уступает в размерах нашему, Большому модулю. Но в любом случае это шестисотметровый белый брусок, и хвала всем богам, что он лежит носом к берегу, иначе пришлось бы строить плот и выходить в плавание по недружелюбным водам озера Скорби.