Планета исчезающих слов

Я постепенно усвоил, что надо внимательно смотреть, шевелит ли говорящий человек губами. И реагировать только на произносимое вслух. А мама стала сознательно контролировать свои мысли, общаясь со мной. Я физически чувствовал её усилия в попытке сосредоточиться на одной транслируемой, избегая мысленных раздвоений и уходов в сторону. Со временем у неё стало получаться. Когда же ей надо было передать мне что-то тайно, отлично этим пользовалась.

А потом начался ад подросткового периода. Вы удивитесь, но страшнее всего в нашем классе были не мальчишки с их безумными и грубыми фантазиями, а одна девочка очень интеллигентного вида. Мне даже хотелось всех предупредить, что с ней опасно иметь дело. Она не была злой, но в ней и вокруг неё разливалась кислота из ревности и зависти, разъедающая всё, что было ей, и к чему она прикасалась. Весь ужас и хаос, который она носила в себе, становился моим достоянием. Добавьте к этому молодую агрессию и возбуждение мальчишек – всё тайное, хранимое только для себя, – и вы получите тот мутный и горячий омут, в который я вынужден был погружаться в буквальном смысле с головой. Выдержать это было невозможно. Я болел и пропускал занятия. А потом рассказал всё маме и… начал тренироваться. Она отлично меня настроила.

– Ты должен идти в школу не как на плаху, а как в спортзал, – говорила она.

И я приступил с решимостью и остервенением, да и выхода у меня не было. Подход, ещё подход… Удар прямо, удар сбоку. Сначала я научился блокировать мысли, не имеющие отношения ко мне лично. Сложнее оказалось с летящими прямо в меня. Но постепенно одолел и это. Хотелось ещё убедиться, что могу не давать читать свои. Но для этого нужен был другой читающий. Я как мог учился закрываться, просто по внутреннему ощущению.

Всё это заняло много времени и сил, зато теперь я стал почти нормальным человеком. Только очень люблю одиночество, тишину и возможность побыть наедине со своими собственными мыслями и воспоминаниями. Без лишнего напряжения, без необходимости создавать вокруг себя плотный энергетический купол. Я всё-таки от этого устаю. И одиночество для меня лучшая форма празднования. А Раши поймёт.

Вдруг меня осенила догадка! Я спустился вниз и подошёл к окну. Записка всё ещё висела на месте. Я растянул её немножко и рассмотрел. Никаких подсказок. Потом коротко стукнул по ней кончиком пальца, ругая себя за тупость. Появились значки: клавиатура, карандаш, выбор цвета… весь положенный набор для создания сообщения. Всё просто. Но я недооценивал Раши. Выбрал карандаш и нарисовал улыбающуюся рожицу размером с записку пальцем на стекле – на ней самой моё творение аккуратно уместилось в очень подходящее место. Ага! Теперь можно так пальцем и продолжать. Я вывел коряво:

Привет! Сегодня не смогу. Скоро позвоню. Не обижайся.

Последнее в принципе можно было не писать – на такие вещи Раши никогда не обижался. Но я очень люблю составлять всякие графики. Сейчас в голове возникла шкала, на которой нулевой отметкой было просто отсутствие обиды, чистый нейтралитет. А вниз и вверх шкала продолжалась синим и красным цветом. Красный – любовь и дружба, синий – вражда и ненависть. «Не обижайся» разместилось чуть выше нуля на красной. Я остался доволен. Хотя подумал, что в мою схему надо внести поправку на степень обидчивости и болезненности клиента. Надо подкинуть Раши идею. Собираешься отправить сообщение, а лампочка тебе сигналит, что надо добавить красного или синего.

Я полюбовался на свои идеально размещённые каракули, стукнул по стрелке отправки и записка со свистом улетела в направлении Нового города, где жил Раши. Это было красиво.

Глава 2. Старое видео

Я снова в зале. Отхлёбываю вино, вытаскиваю из упаковки любимую закуску с Юкки – слоёный сыр, проложенный травами, усаживаюсь в старое кресло и окунаюсь в воспоминания.

Мне 13, я вернулся из очередного похода в Хранилище. Мама сидит на кресле в дальнем углу и кричит:

– Санни, кинь мне пульт!

Я кидаю, она ловит, смеясь.

– Ну не так же буквально!

– Но ты же поймала. Мам, я хочу вам с папой показать одно видео. Ему лет 100.

Она слегка напрягается и закрывает от меня мелькнувшую догадку. Надо же, научилась закрываться.

– Ну позови отца.

Возвращаюсь в реальность, беру в руки тот же пульт и ищу тот самый файл. Включаю видео… и ничего не понимаю. Вместо Чена на экране появляются мои родители. Я никогда не видел этой записи и не знаю, когда они её сделали. Меня накрыло холодной волной – вдруг та, с Ченом, пропала?! Выскакиваю из зала, кричу

– Том!

Из угла выкатывается металлический конус – наш домашний робот. Опытный образец, когда-то подаренный Раши. Сам я в жизни не смог бы на такого накопить. Он выглядит гладким, но из его поверхности может выходить множество ручек и ножек разного предназначения. Фантастическая машина – я не использовал и половины функций. Сейчас Том отвечает голосом покорного раба из фильма про гладиаторов:

– Слушаю, хозяин.

–Какой идиот это придумал?

Впрочем, легко догадаться.

– Где файл с репортажем Чена Ройса?

– Диск Д, папка «Чен», файл «Чен», – рапортует Том.