Планета Ка-Пэкс

— А твой друг тоже знает созвездия?

— Раньше знал.

— Он их забыл?

— Да.

— Он ими больше не интересуется?

— Нет.

— Почему же?

— Его отец умер.

— Его отец рассказывал ему о звездах?

— Да.

— Он был астрономом-любителем?

— Да.

— Он всегда интересовался звездами?

— Нет.

— Когда он ими заинтересовался?

— После того как покалечился на работе.

— Потому что ему нечего было делать?

— Нет. Он не мог заснуть.

— Из-за боли?

— Да.

— А днем он спал?

— Только час-другой.

— Понятно. И одним из созвездий, о котором рассказал ему отец, было созвездие Лиры?

— Да.

— Когда он рассказал ему об этом созвездии?

— Перед самой смертью.

— Когда мальчику было шесть?

— Да.

— А отец рассказывал ему когда-нибудь, что вокруг некоторых звезд в Лире расположены планеты?

— Он говорил, что, наверное, на небе вокруг многих звезд есть планеты.

— А теперь скажи мне: почему ты сам, один, не пошел смотреть на звезды?

— Я не мог.

— Почему?

— Он хотел, чтобы я был с ним.

Прот зевнул. Голос у него уже был усталый. Я не хотел на него больше нажимать.

— Пожалуй, на сегодня достаточно. Можешь закрыть глаза. Я начинаю считать в обратном порядке: от пяти до одного. По мере счета ты будешь постепенно просыпаться. На счет «один» ты полностью проснешься и почувствуешь себя отдохнувшим. Пять… четыре… три… два… один. — Я щелкнул пальцами.

Прот посмотрел на меня и широко улыбнулся.

— Ну, когда же мы начнем? — спросил он.

— Мы уже кончили.

— А-а, очередное «скорострельное» мероприятие.

— Такое знакомое чувство!

Прот достал свой блокнот и попросил меня объяснить ему, как работает гипноз. И битый час я пытался объяснить ему то, что и сам не очень-то понимал. Похоже, прот был несколько разочарован.

Как только Дженсен и Ковальский повели прота назад в палату, я включил магнитофон и с нарастающим интересом стал прослушивать запись нашего сеанса, время от времени записывая в блокнот свои заключения. Теперь мне казалось совершенно ясным, что прот был доминирующей вторичной личностью, возникшей у мальчика из-за неожиданной смерти отца — травмы, которую первичная личность просто не в силах была сама пережить. Теперь становилось понятным, почему он (прот) выбрал роль инопланетянина: его (их) отец развил в нем интерес к звездам и возможной жизни на других планетах, и эта идея озарила мальчика перед самой смертью отца.

Но все это не объясняло необычного доминирования прота над первичной личностью. Вторичная личность, как правило, держится в тени, наблюдает и приступает к действию лишь тогда, когда первичная личность попадает в беду. Скорее всего, какое-то иное, более трагичное событие загнало первичную личность — назовем этого человека Пит — под плотный, защитный панцирь, из-под которого Пит очень редко выбирается (если вообще выбирается). Я мог дать голову на отсечение, что это страшное событие произошло 17 августа 1985 года, в день последнего «прибытия» прота на Землю. Или, возможно, на день-два раньше, если Питу понадобилось время, чтобы «вызвать» прота, или проту понадобилось время ответить на его зов.

Почему я раньше не догадался, что прот был вторичной личностью? Диагностировать «раздвоение личности» вообще задача не из легких, а у прота еще и не наблюдалось никаких связанных с этим расстройством симптомов, вроде головной боли, резких смен настроения, депрессии и целого ряда физических недугов. Кроме вспышек гнева во время шестой и восьмой бесед и приступа паники Четвертого июля, основная личность Пит ни разу себя не проявила. И, наконец, меня просто сразила его столь редко встречающаяся комбинация: доминантная вторичная личность в бредовом состоянии и к тому же ученый — такое совпадение просто за пределами реальности!

Но кто же эта первичная личность? Кто такой Пит? Он явно где-то существует, укрывшись, как отшельник, в своем собственном теле, не желая выдавать ни своего имени, ни своего прошлого, лишь то, что он родился в 1957 году, в семье рабочего бойни, умершего в 1963 году, скорее всего, где-то в северо-западной части США, и еще, что у него есть мать и две старшие сестры. Информации, конечно, кот наплакал, но все-таки это может помочь полиции выяснить, откуда он. Строго говоря, нам надо было установить личность Пита, а вовсе не прота. Любые сведения о нем или о чем-то, ему знакомом, могли помочь мне убедить прота признаться, кто он есть на самом деле.

Дата его «отбытия» теперь представала в совершенно ином свете. Одно дело — пациент объявляет о конце своей мании, совсем другое дело — доминантная личность исчезает, оставляя в беспомощном состоянии больного истерией, а то и чем-то похуже. Если прот исчезнет до того, как мне удастся достучаться до Пита, у меня почти не будет шансов помочь ему.