Планета откровений (СИ)

Он простоял так где-то минут десять, с головой уйдя в ощущения. Сравнить их с чем-то знакомым было довольно сложно, такого он не испытывал никогда. Возможно, в человеческом разговорнике и слов-то таких не было, чтобы это описать. Германа словно окунули в океан вселенской мудрости, где не было места ни добру, ни злу, где века проносились мгновениями, где зажигались и гасли звёзды, и где надо всем царил один закон и порядок. Но в какой-то момент он почувствовал, что растворяется во всём этом, и с трудом вынырнул в реальный мир, правда, теперь сомневаясь в его абсолютной реальности. Потряс головой, стряхивая наваждение. Наваждение стряхиваться не пожелало, но в голове немного прояснилось, и Герман с удивлением обнаружил, что его ладонь почти целиком погрузилась в ствол дерева. Дернул, но коварный дендроид крепко держал, не собираясь расставаться с добычей. Несколько минут бесплодной борьбы с оборзевшим деревом ни к чему не привели, и Герман, вздохнув, перестал вырываться. Закрыл глаза, расслабился, дал своему сознанию снова погрузиться в поток вселенского мироздания, и сделал шаг вперёд. Потом ещё. И ещё. И шагов через десять открыл глаза. Обернулся. За его спиной, буквально в полуметре, гладко блестел ствол дерева, сливаясь в единую стену со своими соседями. А впереди, на небольшом пригорке, стоял дом.

***

А в это время внутри дома встрепенулась девушка, очнувшись от тяжёлого, беспокойного сна.

— Пришёл, — прошептала она, словно не веря, потом сказала громче: — Он пришёл. — Затем, во весь голос, радостно крича в пустоту четырёх стен: — Он пришё-ёоол! Пришёл!!!

Вскочила на ноги, бросившись к стене, прижалась к ней, раскинув руки, и снова закричала:

— Герман! Я здесь! Я здесь! Освободи меня!

Растения, оплетающие стены, недовольно зашевелились, и потянулись к ней открытыми зевами цветов, но она лишь отмахнулась от них, и они, раскачиваясь, вернулись на свои места. А между двух брёвен, словно прорастая сквозь них, показалась рука, и дотронулась до неё. Лиана вцепилась в эту руку, и через пару мгновений Герман уже держал её в своих объятиях. Снаружи.

Пропустим же эти слёзы радости с обеих сторон, лепет нежностей, прикосновения, поцелуи…. Через несколько минут Лиана, вытирая грязным кулаком мокрые глаза, оторвалась от Германа, и сказала:

— Ну что, мой герой, давай же выбираться отсюда! А то как бы не нагрянули мои соотечественники…. Боюсь, с ними ты уже так не справишься, как с внешней охраной.

Герман напыжился, выпятил грудь.

— Это я-то? Не справлюсь? Да я…

— Да, ты, — она с сожалением посмотрела не него, и положила ладонь ему на грудь. — Не справишься. И я не справлюсь. Так что пойдём быстрее, хорошо?

Он сник, и закивал.

— Конечно, как скажешь! А куда?

Лиана наклонила голову набок, внимательно рассматривая его. «М-да, — подумала она. — На пределе держится. Как бы не отключился совсем…». Но транслировать эти мысли не стала, а лишь сосредоточилась на том, что надо идти, идти сквозь деревья, и что это может сделать только он, и как она ждёт от него помощи. Вроде бы подействовало. Герман встряхнулся, взгляд стал более осмысленным.

— Пойдём же скорее! — воскликнул он. И, схватив её за руку, потянул к деревьям-гигантам. Она оглянулась, последним взглядом окидывая свою тюрьму, и столько злости и ненависти было в её глазах, что, будь здесь кто-то из её народа, бежал бы в ужасе, предчувствуя скорейшее её перерождение. Побежал бы за помощью, ибо в одиночку не справился бы. Привел бы всех Старейшин, чтобы удержали, остановили, снова заковали в невидимые кандалы и вернули в избушку, чтобы завершить процесс, или, как они бы это назвали, ритуал освобождения. Но не было рядом никого, некому было бежать и звать на помощь. Лишь Герман, но что он мог, что понимал? Да ничего, собственно…

Огромные деревья, казалось, сдвинулись ещё плотнее, всем своим видом показывая, что не пропустят, не выпустят, пусть даже и не думает сбежать. Лиана ощерилась, и лишь покрепче вцепилась в Германа. Тот недоумённо посмотрел на неё, но спрашивать ничего не стал. Подошёл вплотную к нерукотворной стене, и снова, как и в первый раз, положил руку на ствол и закрыл глаза. А там был хаос. Вселенский порядок был грубо нарушен, энергия стихий сталкивалась, смешивалась и изливалась в мозг бедного землянина, грозя вырваться наружу, вместе с лопнувшей черепной коробкой. Он закричал, отдёрнул руку и упал на колени, сжав голову ладонями.

— Больно!

— Потерпи, милый, потерпи, пожалуйста, — над ним склонилась Лиана, ласково поглаживая его по плечу. Скафандр его куда-то делся, хотя он не помнил, как снимал его. — Нам надо отсюда бежать, скорее! Они лишь пугают, они не сделают тебе больно…

— Они уже сделали, — из глаз его текли слёзы, он попытался встать, но со стоном снова рухнул на колени. — Я не могу, прости…. Слишком больно!