Планета предателей

Оказалось, что общество на Гастонии было разделено на две культуры, которые очень мало общались друг с другом. Одну общину составляли жители деревни, сосланные на эту планету государственные преступники со всей Галактики. Несмотря на то, что это были все сильные и грубые люди, они оказались слишком слабыми, чтобы приспособиться к суровым условиям жизни на Гастонии и построили свой поселок вблизи форпоста Империи — военного гарнизона, — который для того и был оставлен, чтобы присматривать за преступниками. Военный гарнизон предоставлял этим людям минимальное медицинское обслуживание и поставлял в мизерных количествах необходимые ресурсы — их хватало как раз на то, чтобы хоть как-то свести концы с концами в этом суровом мире. Эти люди привыкли к условиям жизни в цивилизованном обществе и страшились слишком сильно оторваться от него.

Первые коренные жители появились на Гастонии приблизительно сто лет назад. Они никогда не знали легкой жизни, не представляли, что существуют планеты с теплым климатом и даже ни разу в жизни не видели ни одного механического приспособления, заменяющего труд человека. Для них эти унылые и бесплодные леса и долины, опустошаемые жестокими штормами и леденящими ветрами, круглый год покрытые толстым слоем снега, были реальностью, повседневной жизнью. И они никак не могли понять, почему их родители так тоскуют по прошлой жизни, с большим недоверием относясь к всевозможным рассказам, в которых расписывались красоты других планет. Гастония была единственным миром, который они знали и принимали его как нечто нормальное и единственно возможное.

Между родителями и детьми, а впоследствии между ссыльными и коренными гастонианами со временем образовалась пропасть, причем ни одна из сторон не собиралась наводить через нее мосты. Даже в тех случаях, когда ссыльные наверняка знали, что остаток своей жизни должны будут провести на этой планете, они не могли отрешиться от своего прошлого. Невидимыми цепями они были навечно прикованы к цивилизации, сложившейся в Империи и переносили — часто в извращенном виде — социальные отношения, сложившиеся на других планетах, в свою общину. А дети их никак не могли понять необходимость в тех пережитках прошлого, которые находились в противоречии с суровым окружающим миром. Что до них, то они выбирали простой образ жизни без сложных и бессмысленных ритуалов. Налицо был конфликт поколений по поводу того, как следует строить жизнь на этой планете.

В конце концов, когда коренное поколение гасто-ниан достигло возраста, достаточного, чтобы самостоятельно обеспечить свое существование, произошел раскол. Уроженцы планеты оставили деревню и создали собственную общину, социальное устройство которой было более разумным, чем то, которое насаждали их родители. Эти люди жили в полной гармонии с природой Гастонии, а не вели против нее яростную борьбу. Они нашли собственную экологическую нишу, превратившись в охотников и кочевников. По мере того как члены новой общины все лучше и лучше приспосабливались к природным условиям планеты, численность их год от года возрастала и к настоящему времени уже перевалила за сотню тысяч, а вся община разделилась на десятки небольших кочевых племен, которые расселились по всему континенту.

Шли годы и на Гастонии появлялось все больше и больше ссыльных, но все они, подобно своим предшественникам, были связаны прочными узами с цивилизацией, покинутой не по своей воле. Однако по прошествии некоторого времени всем этим людям становилось ясно, что, к величайшему их сожалению, любой ребенок, появившийся на свет на Гастонии, неминуемо последует примеру первых уроженцев этой планеты и по достижении совершеннолетия обязательно покинет своих родителей. А потому, чтобы избежать повторения ошибок первого поколения коренных жителей, между поселенцами и аборигенами был заключен договор, согласно которому каждый ребенок, рожденный в деревне, по достижении определенного возраста должен передаваться одному из кочевых племен. Разумеется, родителям очень трудно было вот так, запросто, отдать свое дитя каким-то незнакомым людям, зная, что они больше уже никогда его не увидят, но, с другой стороны, каждый житель деревни понимал, что там ребенок его будет более свободным и жизнь его будет гораздо лучше, чем жизнь родителей в деревне.