Планета семи масок

Потом все вернулось на круги своя. Тяжелые металлические панели скользнули обратно в стены. Толпа оставшихся в живых Эстетов запуганными тенями робко выползала из камер в магнитные коридоры. Видно было, как они мучаются, как опустошены. Для них была непереносима сама мысль, что после такого унижения они остались целы и невредимы. Мало кто из них коснулся потом этой темы в разговорах, словно молчание могло помочь нелепой ране зарубцеваться. Однако очень скоро тяжелый маховик привычек завертелся снова. Возобновились бесконечные беседы, кружащие вокруг да около запретной темы. Балет тог и венчиков вновь начал выписывать свои причудливые узоры над платформами верхних Уровней, а раскаты смеха и крики радости растапливали в сердцах айсберги галантной любви. Жизнь вошла в свою колею, соразмерно распределяя задачи, распоряжаясь судьбами. Вверху — хрупкие существа, чье сознание бурлит мыслями, на Горизонтали — те, кто попрочнее и занят монотонным трудом, борьбой с суровой материей. В эмпиреях же, в рассеянном свете Вершин бодрствовали Мудрецы, прикидывавшие, удалась ли их затея.

Ждать пришлось недолго. В первый же день счетчики испарений живой материи зарегистрировали два десятка самоубийств, назавтра — уже сто тридцать, потом триста и, наконец, по окончании первого периода отсчета — тысячу.

Властелин Высот вновь созвал Мудрецов.

Было не до рассуждений о неудаче привычных мер предосторожности, и Властелин Высот сразу приступил к сути:

— Они упрямо поступают по-своему! Полюбуйтесь на цифры!

Никогда раньше Властелин Высот не находил нужным Волноваться. Ход событий в Граде не предоставлял случая нарушить установленные законы… но теперь начиналась новая эра.

— Следует признать, что мы допустили просчет.

— Наше бездействие скоро приведет к катастрофе — мы теряем лучших.

— Лучшие, убивающие себя — разве это лучшие?

— Думаю, так было всегда, и тем не менее мы уцелели.

— Это еще вопрос, уцелели или нет, то есть уцелели ли в действительности.

— По-вашему, мы призраки?

— Кто знает… нельзя же взвесить наших предков, чтобы убедиться в их материальности.

— Не следует вновь поддаваться панике. Идет нормальная эволюция. В наших архивах есть ярчайшие примеры. Исчезали целые виды. Животные. И люди… То же самое происходит сейчас.

— Так Эстеты животные… или люди?

— Ни то ни другое. Они не принадлежат полностью ни одному из видов.

— Пусть так, но это не решает нашей проблемы.

Пауза. Струйки мыслей старательно избегали соприкосновения во все вбирающей в себя атмосфере средоточия мысли.

Тишину нарушил Властелин Высот.

— Вид или социальная категория, постоянно живущая под колпаком, обречена погибнуть. Что-то вроде удушья в результате блокировки всех интеллектуальных и даже психических процессов в самых чувствительных точках. Тотальное усложнение всего поведения. Мы эту стадию уже миновали. Придя в норму, мы ограничиваем напряжение и создаем…

— Что же мы создаем, кроме теперешнего хаоса?

— Нам надо создать новый хаос, который разрушил бы старый.

— Вернемся к сказанному: некоторые Эстеты создают превосходные формы.

— Именно это меня и беспокоит: они создают формы.

— Согласен, и мало того, они больше не обновляют того, что им дано изначально, до бесконечности пережевывая одни и те же мотивы. Поэтому, мне кажется, им будет непросто изобрести новые забавы. Думаю, от них можно ожидать бесконечных вариаций на тему самоубийства. Нам следовало бы направить их энергию…

— На что?

— Все мы поражены одним недугом: планета — замкнутый мир и она перенаселена, что чревато…

Эта короткая фраза породила длинный ряд болезненных образов. Безумная череда башен, платформ, галерей, под оглушительный грохот изливающих непрерывным потоком миллиарды своих обитателей — выдох планеты, сбивающий существа в чудовищную пену…

Вдруг в вихрях мысленного спора заискрилась новая идея. Ее можно было бы выразить следующим образом:

— А что если обратиться к чудаку, именуемому философом, который во всей этой допотопной тарабарщине чувствует себя как рыба в воде? Может, он как-то разбирается в странных эпидемиях, которым подвержен человек.

— Вы про Макиавелли?

— Да, про него. Он ведь единственный в своем роде, и с ним мы постоянно обсуждаем вероятность полного распада.

— Но это невозможно. Этот тип обходится без животворных цепей. Ни к чему не примыкая, что само по себе возмутительно, он бесцельно бродит сверху вниз по планетному Граду. Представляете себе? Сверху вниз!

— Лишний повод к нему обратиться. Он поведает нам, что делается внизу… где, может, и ждет нас ответ.

Властелин Высот не вмешивался. Под покровом мысленных образов агрессивного характера угадывалась спокойная уверенность непроницаемого монолита. Потом обозначилось что-то вроде улыбки. Мысленный гомон утих, все застыли в напряженном ожидании. Властелин Высот заговорил: