Планета Шекспира

Странное существо стояло внутри вместилища, имевшего остроконечную крышу с шариком на верхушке. Во всем мире, подумал он, решили бы, что существо находится в кухонной жестянке, скажем, для хранения чая. А существо, — гуманоид это или просто животное, стоящее на двух палочкообразных задних лапах? У него была только одна рука и толстый хвост, протянувшийся вверх. Голова представляла собой шарик, но вытянутый вверх и от него отходило шесть прямых линий, три слева и одна прямо вверх.

При повороте бутылки (или вазы) стали видны другие гравированные рисунки-горизонтальные линии внутри двух полос, одна повыше другой и, вроде бы, прикрепленных друг к другу вертикальными линиями. Строения, размышлял он, где вертикальные линии изображают колонны, поддерживающие крышу? Еще было много закорючек и наклонных овалов, которые выстроились короткими рядками и вполне могли быть словами на неизвестном языке. И нечто, напоминающее башню, с вершины которой выглядывали три фигурки, имевшие облик лисиц, извлеченных из какой-то старой земной легенды.

С тропинки снаружи к нему воззвал Плотоядец.

— Хортон, все ли у вас хорошо?

— Вполне, — отозвался Хортон.

— Я исполнен тревоги за вас, — заявил Плотоядец, — не будете ли вы столь любезны выйти? Вы заставляете меня переживать, оставаясь там.

— Хорошо, — ответил Хортон, — раз уж ты так переживаешь.

Он повернулся и вышел из двери, все еще с бутылкой в руках.

— Вы нашли любопытное вместилище, — заметил Плотоядец, разглядывая ее с некоторым недоверием.

— Да, взгляни-ка, — Хортон поднял бутылку, медленно поворачивая ее, — изображения какого-то образа жизни, хотя мне и трудно сказать в точности, что они представляют.

— Шекспир находил пару подобных. Тоже с пометинами, но не в точности такими же, как на вашей. И он тоже ломал голову над тем, что же они такое.

— Они могут быть изображениями жившей здесь расы.

— Шекспир говорил тоже, однако отнес свои высказывания лишь к мифам тех существ, что здесь обитали. Он объяснил, что мифы — суть расовых воспоминаний, память, зачастую попорченная, о том, что произошло в прошлом. — Плотоядец нервно заерзал. — Давайте вернемся, — сказал он. — У меня в животе урчит от нужды в питании.

— У меня тоже. — согласился Хортон.

— У меня есть мясо, вчера только убитое. Присоединитесь ли вы ко мне за трапезой?

— С удовольствием, — согласился Хортон. — Продукты у меня есть, но не столь хорошие как мясо.

— Мясо еще не испортилось, — сообщил Плотоядец. — Но завтра я убью снова. Люблю свежее мясо. Испорченное ем только при опасности. Я думаю, вы подвергаете свою пищу огню, так же, как Шекспир?

— Да, я люблю есть мясо приготовленным.

— Высохшее дерево для огня есть во множестве. Собрано перед домом и только ждет огня. Там есть очаг. Вы, я думаю, видели?

— Да, очаг я видел.

— А тот, другой? Он тоже ест мясо?

— Он вообще не ест.

— Непредставимо! — произнес Плотоядец. — Откуда же он берет силы?

— У него есть то, что называется батареей. Она его снабжает пищей иного рода.

— Вы думаете, что этот Никодимус не починит тоннель сразу же? Вы, вроде бы, говорили там нечто подобное.

— Я думаю, это может потребовать времени, — сказал Хортон. — Он понятия не имеет как тоннель устроен и ни один из нас не может ему помочь.

Они пошли назад по извилистой тропке, которая привела их сюда.

— Что это за запах? — спросил Хортон. — Будто запах трупа, а то и похуже.

— Это пруд, — ответил Плотоядец. — Пруд, вы, должно быть заметили?

— Я его видел, когда шел.

— У него несноснейший запах, — сказал Плотоядец. — Шекспир называл его Вонючим Прудом.

12

Хортон присел на корточки у костра, присматривая за ломтем мяса, жарящемся на углях. Плотоядец сидел напротив, по ту сторону костра, терзая зубами сырой кусок мяса. Кровь стекала по его морде.

— Вы не возражаете? — осведомился он. — Желудок мой настоятельно взывает о наполнении.

— Вовсе не возражаю, — ответил Хортон. — Через минуту с моим будет то же самое.

Послеполуденное солнце пригревало ему спину. Жар костра пек лицо и он чувствовал наслаждение удобством временного лагеря. Костер разожгли прямо перед снежно-белым зданием и череп Шекспира ухмылялся им сверху. В тишине слышалось журчание ручья, бегущего от источника.

— Когда мы кончим, я покажу вам имущество Шекспира, — сказал Плотоядец. — Оно у меня все аккуратно упаковано. Вам это интересно?

— Да, конечно, — подтвердил Хортон.

Во многих отношениях, — сказал Плотоядец, — Шекспир был досаждающим человеком, хоть я и сильно любил его. Я никогда не знал по-настоящему, нравлюсь я ему или нет, хотя и думаю, что нравился. Мы жили вместе. Мы очень хорошо вместе работали. Мы рассказывали друг другу о многом. Но я никогда не мог избавиться от чувства, будто он надо мной смеется, хотя отчего, я так и не понял. Я вам не кажусь забавным, Хортон?

— Ни в коей мере, — ответил Хортон. — Ты это, должно быть, выдумал.