Планета–тайга: Я живу в заонежской тайге. В медвежьем краю

Зная в общих чертах осеннюю жизнь волчьей семьи, я мог ожидать в ответ на вой волчицы голос волка–самца, скулеж молодых, прибылых волчат, рожденных в этом году, или почти поставленные тенора волков–переярков, старших детей волчицы, родившихся в прошлом году… Туман совсем затянул озеро, спрятал крыши наших домиков, а я стоял на холме за деревушкой и слушал ночной лес. Волчица по–прежнему выла в одиночестве… Ждать дальше было нельзя: волки могли уйти, и я не смог бы разобраться, сколько серых гостей пожаловало к нам. Снова, как и в прошлый раз, я приложил ладони к губам и затянул требовательную песню волка–самца… Я окончил песню, переждал эхо и снова повторил вой. И почти тут же из дальнего конца озера, из Концезерья, мне ответила волчица… Три, пять минут — и я еще раз на волчьем языке объявил о своем желании встретиться с животными. Последний раз волчица ответила мне оттуда, где оканчивался лес и начинался выпас для скота… Дальше она не пошла.

На следующее утро я отыскал следы ночного визита волков и лишний раз убедился, что ответить постороннему волку–самцу волчица могла тогда, когда рядом с ней не было отца волчат.

Рядом с волчицей не оказалось и ее прошлогодних детей, волков–переярков. Только два не очень взрослых волчонка следовали за матерью в ночном походе. Этот поход начался где‑то за Долгим озером и продолжился далеко на север от нашей деревушки.

Казалось, после ночного визита волков в нашем лесу ничего не изменилось. Так же беззаботно разгуливали телушки, так же благополучно собаки совершали свои лесные походы, но к пастухам пришла настоящая тревога. Днем мы стали внимательно следить за стадом и не совсем спокойно принялись ждать следующую пятницу.

Сначала пятница казалась мне сказкой или случайным совпадением, но пастухи говорили об этом вполне серьезно, и следующая неделя полностью подтвердила их предсказание: волчица вновь посетила наши места в ночь с пятницы на субботу… Еще с вечера мы закрыли в избах собак и чутко прислушивались к таежной тишине… Вой повис над озером с первой ясной звездой. Он жил недолго, но, еще тоскливей, чем на прошлой неделе. И снова в ночном концерте принимала участие только волчица. Она по–прежнему отвечала мне, но уже не так смело продвигалась в мою сторону…

Постепенно волчья пятница стала для меня законом животных. Волки никогда долго не задерживались на одном месте, они всегда куда‑то шли, торопились, их маршрут, видимо, был точно расписан, все охотничьи угодья надо было обойти в положенное время, строго придерживаясь того расписания, в котором за нашей деревушкой значилась только ночь с пятницы на субботу. Эти пятницы также не приносили мне никакой беды, и у меня оставалось время поразмыслить над своим дневником, куда я тщательно заносил всю информацию о передвижении нашей волчьей стаи… Хотя и редкие, но достаточно точные сведения позволили мне в общих чертах нарисовать тот маршрут, по которому в течение недели следовали волки. Этот маршрут начинался и замыкался на нашей деревушке, и такой четкий круг приводил меня к сравнению волчьих походов с путями передвижения тигров в индийских джунглях…

Охотник в Индии, взявший на себя миссию избавить жителей глухого селения от тигра–людоеда, никогда сразу не торопился к месту происшествия. Прежде всего он приобретал карту окрестных мест и, сидя в своем городском кабинете, тщательно наносил на нее путь передвижения тигра, который отмечался в джунглях очередными жертвами. Такое стоическое терпение рядом с кровью людей могло показаться чуть ли не преступлением, но другого выхода не было: людоед все еще шел своим кругом, который охотнику пока не был известен. Но вот круг замкнут, расписание животного известно, и охотник выезжал в джунгли для приведения приговора в исполнение…

Сравнение наших волков с тигром–людоедом, мое и без того неприязненное отношение к серым хищникам — все это заставляло ждать одну из очередных пятниц во всеоружии… Неприязнь к волкам подогревалась и последними сведениями, поступившими оттуда, куда ушли телушки и пастухи. На краю леса волки разорвали Шарика, который жил рядом со мной целое лето. Тогда, в первые свои волчьи ночи, я еще не задавал себе вопрос: почему в глуши, в самом волчьем логове Шарик избежал гибели и почему его не стало там, где было больше людей и куда путь волкам вроде бы был прегражден? Что было виной моей невнимательности и необъективности? Может быть, тяжелые воющие ночи глубокой осени, когда ветер ломился в дом, рвал крышу, гремел дверью, когда на небе не было ни луны, ни звезд и когда крик о помощи никуда и никогда не дойдет?

В такие ночи я пропускал очередную волчью пятницу, не выходил за деревню и не слышал волчьего воя. Но именно в такую ночь волки и заявились под самые окна моего домика… Что хотели, что ждали эти скрытные звери от человека, зачем круг за кругом бродили около моего дома?.. О ночном визите я узнал только под утро по размытым следам — волки снова выдержали свое расписание…