Планетарная мутация

– Мне не весело. – Быстро сказал он, провожая взглядом летучую мышь, вылетающую из тоннеля – Может она навсегда останется почти слепой, может, умрёт завтра, не особо радостное обстоятельство. – Они некоторое время посидели так, потом Артрэя слабо улыбнулась, что-то вспоминая, а Ривальд спросил у неё

– Как у тебя-то дела, не заедает больше?

– Почти нет. Но теперь нас двое таких, стало легче. А где был ты? – Ривальд вспомнил лицо демона, когда на него попала вода, и ответил – Видел Зора, иногда он со мной разговаривает… До сих пор.

– Предлагает что-нибудь? – Она спрыгнула на пути

– Нет, ноет без конца о том, что я не смог спасти Сорейн. – Он удивлённо на неё взглянул и продолжил – То есть тебе он что-то предлагал? Подожди, Арт, зачем ты туда идёшь?

– Хочу посмотреть, как раньше ходили поезда. А тебе никогда не было интересно? – Он спрыгнул за ней в тоннель, включил фонарик, а потом окликнул её

– Ты не ответила! – Артрэя взглянула на него, потом тяжело вздохнула и пошла дальше

– Да, Ривальд, я тоже говорила с ним. У каждого есть прошлое, о котором он не хочет говорить. В детском доме, я всегда казалась младшей, меня били, дразнили, может из-за этого стало заедать потом. Я жаловалась, пыталась как-нибудь отплатить обидчикам, но было бесполезно, получала лишь сильнее. А потом, когда Тэйн забрал меня, даже когда я стала такой, как сейчас, я поняла, что свободна, а подсознание нет, слова застревали у меня в горле, словно предчувствуя подзатыльник или пинок. Я плакала, рыдала, даже пыталась резать вены или прыгнуть с крыши, всё бесполезно, я получала только боль, но не смерть. Всякий раз я приходила в себя и обнаруживала, что регенерация опять меня спасла, порой от меня ничего не оставалось, только какое-то месиво, но мутация вновь собирала из него человека, не могущего нормально общаться. – Она подошла к вагону, стоящему ближе всех, раздвинула руками сломанную дверь и зашла внутрь, Ривальд последовал за ней – Один раз я сидела на диване в каком-то доме, и появился он, тогда он заговорил у меня в голове, был лишь голос, больше ничего. Он спрашивал, что меня беспокоит и чего мне надо, я всё ему рассказала от безысходности, потом он предложил мне союз, при котором он будет забирать часть моей жизни, а я получу то, что захочу и что в данный момент у меня уже есть

– И ты согласилась? – Они вышли из вагона и пошли дальше, он уже понял, что Артрэя хочет посмотреть, где конец тоннеля.

– Нет, Ривальд, я не согласилась, тогда я поняла, что моя жизнь действительно находится под угрозой, я сказала, что подумаю. Потом пришёл Тэйн и я сказала ему всё, с тех пор мы гоняемся за Зором и другими искусителями.

– Но как ты справилась? – Артрэя коснулась рукой стенки тоннеля, они прошли уже достаточно далеко.

– В детстве, врачи мне поставили непереносимость продуктов с большим содержанием сахара, после обрушения я его попробовала в чистом виде. – Она снова вздохнула, слова снова застряли в горле, на этот раз, ожидая от Ривальда морального пинка – Теперь, как наркоман, на этом сахаре, не могу бросить, голова начинает кружиться всё тело болит. Сейчас правда уже меньше, месяц уже не ела эту дрянь. – Охотник улыбнулся и спросил

– А как съешь, лучше становится? – Никогда не говорил с сахарным наркоманом

– Лучше… Как сказать. Физически лучше, а психологически наоборот, чувство вины наваливается, и когда в этот же момент, я становлюсь душой компании… Это разрывает, я летаю, находясь под землёй, условно говоря конечно. А если постоянно его есть, я хуже ориентируюсь в пространстве, становлюсь, как вяленый лимон, что тоже не очень приятно.

– Может, пойдём обратно?

– Да, пойдём, – Артрэя повернулась и медленно пошла в противоположную сторону. Вдруг она встала посреди дороги и спросила

– А как здесь было раньше? Ты ведь помнишь, Рэндельф говорил, ты родился до обрушения. Наверное, эти поезда ходили, люди садились в них, ехали на работу, потом обратно, я в поездах ни разу не была, только в машине, хотя я тоже родилась до обрушения.

– Ничего особенного, Арт, я сам варился в этой огромной людо-мешалке, с бесконечным круговоротом рождений и смертей. Да, много поездов, много людей, многие, такие, как я например недооценивали то, что у них было, но оценили потом, когда это отняли.

– А чего хотел ты?

– Я? – Ривальд обвёл взглядом тоннель – Я хотел жизни в какой-нибудь деревне, вместе с Мари, моей семьёй, что бы Сорейн родилась и жила там, а когда Мари не стало, я понял, что того, что было, хватало вполне, теперь она наверняка в лучшем из миров, меня это радует. – Артрэя снова вздохнула, её голова болела, от ломки, но мысли в ней были ясными.

– Это не пропало окончательно, Рив, но когда появился Рэндельф, я поняла, что не одна такая, может, почувствовала силу, не знаю. С ним я болтаю даже больше, чем пыталась болтать в детском доме, если честно, иногда просто прёт. А он слушает меня, отвечает почти также, стесняется правда иногда.