Планировщики

– Бывает же такое на свете! Недавно явилась сюда парочка, игуану притащили. Говорят, что зовут этого гада то ли Эндрю, то ли Андрюша какой-то. Что за имя такое для игуаны – Эндрю? Ведь полно всяких хороших имен. Возьми хоть Яльмани или Поппи, чтоб легко было звать. Чем плохо? Ну так вот, подохла игуана, и эта молодая парочка просто убивается. Обнялись и причитают: “Андрюша, прости, мы так виноваты! Андрюша, прости, мы не кормили тебя по расписанию. Андрюша, мы так плохо с тобой обошлись”. В общем, и имечко это дебильное, и видок их придурковатый, все было так… А я стою перед ними, и так жалко мне их вдруг стало, просто до смерти жалко.

Мохнатый все болтал и болтал. Слушая вполуха очередную историю, Рэсэн открыл дверь сарая и спросил:

– Какую тележку брать?

Заглянув внутрь, Мохнатый ткнул пальцем в одну из тележек, сгрудившихся посередке сарая.

– Вот эту?

Мохнатый покивал:

– Да-да, сгодится. Не теленка же перевозить. А машину ты где оставил?

– У леса.

– А что так далеко? Знаешь, как ухайдакаемся тащить оттуда?

Мохнатый покатил тележку, переваливаясь с боку на бок. Ленивая и оптимистичная походка. Рэсэн всегда завидовал этой его походке, не выдававшей ни корысти, ни тревог. Мохнатый не жадничает. И не суетится бездумно из-за того, что у него тут творятся всякие дела. Он просто управляет своим маленьким крематорием, зарабатывает на жизнь. Сжигая трупы, Мохнатый растит двух дочек. Старшая уже и в университет поступила.

– Меньше буду есть – дольше продержусь на этой работе.

Не бывало такого, чтобы он брался за заказ, который был ему не по душе, только из-за того, что срочно потребовались деньги. И за очень выгодные заказы тоже не хватался. Потому на этом помойном дне, где средняя продолжительность жизни человека слишком коротка, Мохнатый держался уже много лет.

Рэсэн открыл багажник. Увидев два черных мешка, Мохнатый спросил удивленно:

– Почему два? От Енота я слышал, что будет один.

– Человек и собака.

– Здесь собака? – спросил Мохнатый, указывая на мешок поменьше.

– Нет, человек. Собака в большом.

– Что это за псина такая – побольше человека?

Как будто не поверив Рэсэну, Мохнатый раскрыл мешок. Внутри лежал старый Санта. Между зубцами разошедшейся молнии проглянул длинный собачий язык.

– Мать твою до печенок! Чего только нынче не тащат. А собаку-то нахрена прикончил? За яйца тебя цапнула, что ли?

– Просто показалась мне слишком старой, чтобы найти себе нового хозяина, – спокойно ответил Рэсэн.

– Вы, господин, без нужды в чужие дела суетесь. Давайте не о собаке думать, а о наших с вами делах беспокоиться. Сейчас наша судьба складывается так, что не до переживаний о псинах, – с чувством сказал Мохнатый.

Закрыв молнию, Рэсэн на мгновение замер. И правда, почему он убил пса? В полной растерянности пес стоял подле лежавшего на земле старика. Рэсэн, в спину которого светило солнце, смотрел на собаку. А старый пес смотрел на него. В помутневших карих глазах немало пожившего пса отражалось солнце. Пес не зарычал на Рэсэна, не набросился. Он лишь удивлялся неподвижности хозяина. Рэсэн все смотрел на собаку, слишком она стара, чтобы привыкать к новой жизни. Оседлав верхушку горы, осеннее солнце заливало нежным светом мир вокруг.

– Теперь в этом тихом прекрасном лесу нет того, кто станет кормить тебя. И ты слишком старый, чтобы рыскать по сопкам в поисках еды. Понимаешь, о чем я?

Пес лишь растерянно смотрел на человека грустными глазами. Рэсэн потрепал старого пса по холке. Вскинул винтовку и выстрелил ему в голову.

– Старик, а такой тяжелый, – пропыхтел Мохнатый, пытаясь приподнять мешок.

– Говорю же, собака это. Старик в другом мешке, – раздраженно сказал Рэсэн.

Мохнатый помотал головой, признавая, что вечно он все путает.

– А, ну и тяжела скотина эта мудистая!

Погрузив мешок в тележку, Мохнатый привычно осмотрелся вокруг. В два часа ночи окрестности крематория были погружены в тишину. Если подумать, то по-другому и быть не могло. Никто не заявляется в ночи кремировать своего питомца.

Перегрузив мешки с трупами в печь, Мохнатый открыл газовый клапан, поджег. Как только огонь ворвался в камеру, черные полиэтиленовые мешки в одну секунду скукожились, точно старая кожа слезла со змеи. Полиэтилен расплавился, открыв тела старика и собаки. Старик лежал на спине, а собака, примостившись рядом, положила голову на живот хозяина. Жар заполнил камеру, сухожилия натянулись, и тела дернулись. От этой картины – старик словно пытался за что-то ухватиться в этом мире – всколыхнулась в Рэсэне какая-то внезапная жалость. Однако тут же исчезла. Через два часа от старика останется лишь пыль. А пыль в этом мире есть только пыль.