Планировщики

– Когда дед открыл глаза, в ночном небе сияла полная луна, а в ушах у него раздавался плеск волн. Дед решил, что ему повезло и его вынесло на маленький риф. Но это был не риф, а голова кашалота. Невозможно поверить, да? Приподнявшись, дед смотрел на плавающие буи и на кашалота, у которого из спины торчал гарпун, а из раны лилась кровь в море, окрашивая воду в красный цвет. А кит поддерживал его! Дед подумал, неужели он на самом деле видит эту фантастическую картину? Разве такое бывает? Кажется, я где-то слышал, что киты поднимают на поверхность воды своих раненых сородичей или новорожденных детенышей, давая им дышать. Однако вот в чем дело. Этот кашалот так долго поддерживал не своего соплеменника, не маленького кита и даже не морского котика или глупого пингвина, а человека, да еще того, кто вонзил гарпун ему в спину. Честно говоря, я не могу понять почему.

– Да, такое невозможно понять. Было бы нормально, если бы он, наоборот, разодрал его в клочья, – сказал Рэсэн, глотнув из стакана.

– Придя в сознание, дед несколько часов лежал на голове кашалота. Было не очень-то удобно, но что ему оставалось? Круглая луна обливала нежным светом волны ночного моря, качавшие раненого кашалота, из которого вытекло никак не меньше десятка ведер крови, а на кашалоте лежал человек, угодивший в совершенно безвыходную ситуацию. Дед мне говорил, что, глядя на красную воду, освещенную луной, он чувствовал себя виноватым перед кашалотом. Впрочем, наверное, “виноватый” – совсем не то слово. Он хотел вытащить гарпун из спины кашалота, но не смог. Гарпун-то в тело входит легко, а вот назад его вытащить совсем нелегко. Это как неправильно прожитая жизнь: что прожито, то не воротишь. Дед смог лишь достать нож, который всегда носил на поясе, и перерезать трос от гарпуна. Освободившись от троса, кашалот ушел под воду, но тут же вынырнул и большим черным глазом уставился на жалкого человечишку, который умудрился запутаться в тросе от собственного гарпуна и барахтался в воде, уцепившись за буй, суетливо мельтешил руками и ногами. Как рассказывал дед, кашалот подплыл почти вплотную и спокойно смотрел на него. Наивный и любопытный взгляд кита словно говорил: “Надо же! Как такой маленький и неумелый червячок посмел воткнуть в меня гарпун? Он заслуживает похвалы”. И кит игриво ткнул носом деда, точно предупреждая: “Послушай, малыш. Не слишком ли серьезную игру ты затеял? Нельзя малышам играть в такие опасные игры”. И хотя крови из кита вытекло немало, он словно не держал зла на деда, словно простил ему воткнутый гарпун. Прошли годы, но каждый раз, рассказывая о встрече с китом, дед в этом месте непременно хлопал себя по колену и громко восклицал: “Не зря же он такой большой! У него и душа большая оказалась! Не то что у нас, мелких тварей!” В общем, всю ночь дед и кит качались на воде. Кит не покидал его, пока на горизонте не появились смутные очертания китобойного судна, проверявшего буи в поисках деда. И только когда судно приблизилось, кашалот, словно прощаясь с человеком, описал дугу вокруг буя и медленно ушел в пучину, в самую глубину моря. В спине у него так и остался торчать гарпун, на котором было вырезано имя моего деда. Невероятная история, правда?

– Невероятная, – согласился Рэсэн.