Плантагенеты. Короли и королевы, создавшие Англию

После Данбара шотландское сопротивление растаяло. Короткая и хорошо организованная английская кампания уложилась в 21 неделю. Эдуард торжественно разъезжал по королевству, забравшись далеко на север – до Элгина и Банфа. Непрочную оборону шотландцев можно в значительной мере отнести на счет слабости Иоанна Бэллиола, чей авторитет был подорван стараниями Эдуарда, а власть ограничена Советом хранителей. 2 и 10 июля 1296 года, за два дня и в четырех местах, Бэллиол был публично унижен на церемониях в Кинкардине, Стракатро, Брихине и Монтрозе – с его рыцарского табарда[9] сорвали родовой герб, из-за чего в Шотландии его стали звать Тум Табард («пустой плащ»). Бэллиола отправили в Тауэр – составить компанию пленным графам. Довершая разгром, люди Эдуарда увезли из Эдинбурга государственные документы и все шотландские королевские регалии, в том числе священный интронизационный Скунский камень.

Камень Судьбы перевезли на юг, в Вестминстерское аббатство, и встроили в коронационное кресло. Власть Плантагенетов с этого времени будет передаваться через предмет мебели, содержащий самую ценную реликвию шотландских королей. Вместо того чтобы избрать для Шотландии нового короля, Эдуард решил, что будет править страной напрямую, как Уэльсом. Наследник и тезка старого Роберта Брюса, противостоявшего Бэллиолу в тяжбе за королевство, воевал на стороне Эдуарда, надеясь, что победа Англии вознесет его на трон вместо Бэллиола. Теперь же его пренебрежительно отодвинули в сторону. «Ты что, думаешь, нам заняться нечем, кроме как завоевывать для тебя королевство?» – спросил его Эдуард.

Полностью перестроенный Берик должен был стать центром английской власти, и первым делом в городе созвали парламент. На него съехались тысячи шотландцев, чтобы присягнуть на верность напрямую Эдуарду. Под руководством графа Суррея была введена новая система английского государственного и административного управления. Передавая печать Шотландии Суррею, Эдуард пошутил: «Человек делает полезное дело, избавляясь от дерьма». Шотландцев бесстрастно утилизировали. Наконец, через два года тушения пожаров, Эдуард опять был готов дать бой Франции.

Переломный момент

В феврале 1297 года в Солсбери собрали парламент. Ему предстояло встретиться с королем, твердо намеренным после многих лет задержек и проволочек начать наконец войну против Филиппа IV Французского. Война требовала денег, а деньги требовали согласия. «То, что касается всех, должно быть одобрено всеми» – таков был новый девиз Эдуарда, созывавшего на совет политическое сообщество страны. И то, чего Эдуард настоятельно попросил в парламенте, действительно касалось каждого в Англии.

Ситуация с Францией требовала безотлагательных действий. Потратив годы на дипломатию, Эдуард скрепил альянс северных союзников, завершив дело месяцем раньше свадьбой в Ипсвиче, где 12-летний граф Холланд женился на дочери Эдуарда Елизавете. Холланд присоединился к коалиции, в которой уже состоял король Германии, ряд бургундских лордов, а также графы Фландрии и Гелдерна. Им следовало поторопиться с началом военных действий против Филиппа: Гасконь была в ужасной опасности, а 30 января английские силы под командованием графа Линкольна понесли сокрушительное поражение, попав в засаду между Байонной и Бонгардом. Медлить было нельзя.

К несчастью для Эдуарда, парламент в Солсбери вовсе не жаждал дальнейших побед, достойных славы, добытой в Шотландии. Напротив, короля встретили гневом, раздражением и упрямым отказом участвовать в финансировании еще одной дорогостоящей войны.

Англия кипела недовольством. Каждое поместье в стране уже ощущало гнет непомерных денежных запросов Эдуарда, а к концу 1290-х военные издержки взлетели до небес. Даже не считая шотландской кампании, стоимость последних войн составляла что-то около 250 000 фунтов. Только ради скрепления северной коалиции на континенте Эдуард влез в долги, достигавшие 75 000 фунтов; реальная война во Франции и Гаскони грозила обойтись гораздо дороже.

Оттого и налоги Эдуард собирал регулярно и в крупном размере. Внушительные пошлины на шерсть, которые в народе называли maltote («дурная пошлина»), заставляли купцов снижать цены, по которым они закупали товар у обычных фермеров и поставщиков. В 1295 и 1296 годах король собрал еще два обременительных налога. С 1294 года королевские служащие конфисковали провизию и материальные средства в рамках программы насильственной реквизиции, известной как prise («захват»). «Велик был гнет, возложенный на население», – писал Уолтер из Хеминбурга. Денежные поборы тяжким бременем легли на всю страну. И первыми, кто отказался сотрудничать, стали служители Церкви.