Плантагенеты. Короли и королевы, создавшие Англию

Все это свидетельствовало о крайней неуверенности и страхе, о правлении, основанном на сети финансовых обязательств, а не на вере в монархию как источник публичной власти и общего блага. Целые графства и города, чтобы не попасть в опалу, должны были покупать помилования по баснословной цене и гарантировать свое примерное поведение ценой многих тысяч фунтов. Общее помилование, пожалованное стране в 1397 году, оказалось условным и вступало в действие только по получении Ричардом выкупа. Герцоги Альбемарль и Кент (кузен и племянник Ричарда) получили позволение использовать закон об измене против недругов короля. Тем не менее Ричарду удавалось притворяться, что его карающая десница устанавливает в королевстве мир и порядок. В письме к Альбрехту Баварскому, датированном 1397 годом, он писал, что «суровое мщение», «выразившееся в разгроме и разорении» его врагов, принесло «нашим подданным мир, который, с Божьей помощью, может продлиться вечно».

Утверждение, страшно далекое от истины. Власть террора и раздувание штата личных вассалов короля не успокаивали королевство, но подталкивали его к гражданской войне. Король умножал число своих вассалов, но то же самое делали и лорды. Крупномасштабное перераспределение земель, предпринятое им по завершении мстительного парламента 1397 года, серьезно пошатнуло местную иерархию. Манера короля набирать вассалов повсюду, куда бы он ни поехал, вторгаясь при этом в сферу влияния магнатов, дестабилизировала местные сообщества, надежно сбалансированные верностью местным лордам.

Временами поведение Ричарда было без преувеличения психопатическим и пугало даже его придворных. В одном сообщении живо описывается, как «в торжественных случаях, когда, по обыкновению, исполнял королевские ритуалы, он приказывал поставить трон в его комнате: он любил демонстративно восседать на нем с ужина и до вечерней звезды, ни с кем не разговаривая, но наблюдая за каждым; и, когда взгляд его падал на кого-нибудь, этот человек, независимо от своего положения, должен был преклонить колена перед королем».

Атмосфера террора, созданная Ричардом, вселяла неутолимую тревогу в его подданных. Не только аристократы были сбиты с толку: разгоралось недовольство простого народа, вспыхивали восстания. Взбунтовавшиеся в марте 1398 года оксфордские йомены угрожали убить короля и лордов; бунтовщики Беркшира собирались устроить засаду на монарха, когда он будет проезжать через их графство. И хотя большая часть нового дворянства, обязанного своим положением Ричарду и рисковавшего потерять все под иссушающим жаром его пристального внимания, клялась ему в верности, эта верность была тоньше бумажного листа.

Такая атмосфера создавала идеальную питательную среду для ссор, вражды и злобных козней в кругу приближенных Ричарда. Так случилось, что конфликт Болингброка и Моубрея, высветивший все аспекты тирании Ричарда, превратился в драму национального масштаба, и кульминацией этой драмы стало утверждение королем своего абсолютного права выносить судебные решения, касающиеся жизни, смерти и высшей политики.

Когда в октябре 1398 года Болингброк покидал Лондон, отправляясь в шестилетнюю ссылку, улицы заполонили сочувственно настроенные горожане, которые (согласно Фруассару) говорили изгнаннику: «Эта страна не будет счастлива, пока ты не вернешься».

Вряд ли кто-то из них мог предположить, как быстро это произойдет.

3 февраля 1399 года Джон Гонт скончался в замке Лестер. Ему было 58 лет. Похоронили его, как писал Адам из Аска, «с большой пышностью» в Лондоне, в соборе Святого Павла. Кортеж, продвигавшийся по сельским дорогам в Лондон, сопровождали одетые в черное плакальщики. Король нанес визит дяде, лежавшему на смертном одре; позже говорили, что перед смертью Гонт показывал Ричарду свои изъязвленные гениталии, таким вот образом предостерегая того от распутства.

Гонт на протяжении свой долгой политической карьеры не всегда был популярен, но он вел жизнь, полную приключений, и верно служил дому Плантагенетов, порой в очень сложных условиях. Он командовал армиями и блистательными дипломатическими миссиями. Он долго и трудно добивался для себя испанской короны – ее он так и не получил, зато выдал двух своих дочерей за королей Кастилии и Португалии. В Англии он неустанно отстаивал права монархии Плантагенетов в последние годы царствования Эдуарда III и герцогства Ланкастер в царствование Ричарда II. Он одним из первых стал поддерживать радикального религиозного реформатора Джона Уиклифа, он был ключевой фигурой в фракционной борьбе жителей Лондона. Но что важнее всего, Гонт обзавелся не имеющим себе равных земельным владением, которое мог передать по наследству. Годовой доход с него превышал 12 000 фунтов. Мало того, наследник герцогства Ланкастер унаследует и положение Гонта, самого богатого и могущественного магната в Англии (после короля, разумеется).