Плантагенеты. Короли и королевы, создавшие Англию

Пословица говорит, что «слава меняет человека», но он, в отличие от почти всех прочих, менялся не к худшему, но к лучшему – день за днем. Он отринул себя прежнего, скроенного для этого мира, и устремился к себе новому, созданному по образу и подобию Божию.

Впечатлился даже Вильям Ньюбургский, писатель, в целом не симпатизировавший Бекету:

Спустя некоторое время, относясь благочестиво и ответственно к несению столь высокой чести, он вдруг так изменил свое поведение и свои манеры, что некоторые усмотрели в этом «перст Божий», а другие решили, что «изменение это произведено рукой Всевышнего».

Превращение Бекета из верного королевского подручного в яростного защитника прав Церкви случилось с ошеломляющей скоростью. Генрих терпел раздражающее поведение своего друга со значительного расстояния. До осени 1162 года он был слишком занят нормандскими делами, и ему было не до английских проблем. Но, вернувшись с континента в январе 1163 года, он намеревался осуществить ряд законодательных и правительственных реформ, которые, как он считал, были критически важны для укрепления закона и порядка. Реформы, которые Генрих в 1164 году хотел провести в Англии, сейчас известны как Кларендонские конституции. Документ, состоящий из 16 пунктов, – один из самых известных в истории английского законодательства.

Конституции были попыткой Генриха провести четкую границу между размытой юрисдикцией Церкви и королевской властью. В этой области велись ожесточенные споры по многим вопросам, но он решил уделить особое внимание вопросу о преступных клириках.

Практически каждый шестой англичанин в XII веке технически был служителем Церкви. Хотя большинство из них не были и не имели шансов стать священниками, в церквях существовало множество мелких должностей, а кроме того, были еще и те, кто примкнул к Церкви ради получения образования, а потом ушел служить светскому господину. Многие приходские священники были слабо образованны и практически неграмотны. Их жизнь мало отличалась от жизни простых крестьян. Но, если некто преступал закон, духовный статус давал ему значительное преимущество. Церковь требовала права наказывать своих провинившихся служителей – тех, что воровали, насиловали, увечили и убивали, – самостоятельно. Но наказания, предусмотренные каноническим правом, были значительно мягче. Церковь не проводила испытания ордалиями, не калечила и не казнила виновных. Из-за этого, по мнению Генриха, постыдное количество преступлений оставалось безнаказанным. Зорко оборонявший свои королевские права Генрих считал грубейшим злоупотреблением позволять преступникам укрываться под широкой рясой канонического права, и он не собирался с этим мириться. Такое положение дел шло вразрез с его главной целью: вернуть короне могущество, которым она обладала во времена его деда.

Если свести запутанную полемику к простым понятиям, то Генрих хотел, чтобы священников, нарушивших закон, лишали духовного сана и передавали светским властям для телесных наказаний. Собственно говоря, он не собирался ставить светский суд выше церковного: он требовал, чтобы преступники из числа служителей Церкви несли, как он считал, справедливое наказание. Бекет же был настроен противостоять любому покушению на права Церкви, какую бы политическую цену ни пришлось за это заплатить.