Планы на осень (СИ)

— В спальне, в шкафу на второй полке.

«Татушка» — изрядно потрепанная пентаграмма, собранная уже на двух слоях кожи — один из которых был человеческим — дожидалась на книжной полке, прикрытая от прямого солнечного света выдвинутым томиком Достоевского. Пыльно-серая, с буро-коричневыми следами — так и просится в огонь. Но нельзя, совсем нельзя — если кое-что из моей памяти утечет в Бездну, то очень скоро все прежние мои проблемы окажутся мелочами, недостойными внимания. «Невозможно контактировать с Бездной и не пытаться заигрывать с ней». Все верно.

С показным равнодушием забрал я «татушку» и положил в карман, ощущая смесь мандража, страха и облегчения. Такие вещи положено надежно прятать — я и спрячу, в квартире шефа. Такие вещи нужно надежно защищать — я сделаю так, что бес сам будет себе охранником.

А когда в квартиру явится тот, кому бес будет не соперник — его уничтожат в этом мире, вместе со всеми собранными знаниями. Мне такое пока не под силу.

Я оглядел шкаф целиком- сверху шли антресоли, внизу ящики, под книги отведено шесть полок. Оценил корешки книжек на них: детективы, классика, право. Нет фоторамок с фотографиями, но я такого тоже не люблю. Обернулся по сторонам — вчера было как-то не до разглядываний — у окна широкий стол с монитором и принтером, у дверей одежный шкаф, в центре большая кровать, подпертая тумбочкой с дальней стороны, под широкой плоской лампой. На полу, поверх серого ламината, ковер, на метр выходящий из-под кровати по ее контуру. Окна шестого этажа смотрят во двор — впрочем, в дальней комнате вид тоже упирался в чужие окна. Спальный район.

С кухни зашумела вода.

— Иголки чистые еще остались? — Вернулся я обратно. — Нужно две.

Когда собственная кровь — главный реагент, относишься к такому спокойно. А вот Анна Викторовна пока морщится.

— Там же, в пакете на спинке стула.

С будущим домовым вышло все просто, как и должно быть: капнули на дерево внутри домика по капле крови — моей и хозяйки квартиры — приложили татушку сверху.

— И когда твой домик заработает? — Не дождавшись спецэффектов, уточнила шеф, скрестив руки на груди.

— Уже работает. Обживается пока, — пожал я плечами. — Сущность беса хочет домен, а людская память подсказывает, каким идеальным домен должен быть: собственный дом с лужайкой. Ну а так как память, мягко говоря, несовершенна, то откуда бесу понимать разницу между большим и малым, игрушечным и настоящим? У бесов с восприятием нашего мира и без того проблемы.

Шеф задумчиво хмыкнула:

— А подношения в виде конфет?

— Память-то от студента. А все студенты знают, что конфеты — главное подношение, — наставительно произнес я. — Был бы алкаш, ставили бы стопочку. Игрушечную, с капелькой внутри. Главное — подобие!

На этом принципе строится вся ритуалистика — наговоры и проклятия над игрушечными куклами; знаки над фигурками домов или целых складских комплексов. Целый курс рукоделием занимались и доски с краской переводили на домики — серьезная, сложная наука. У девчонок, понятно, лучше получалось с куклами — терпения больше, старания, чтобы и лицо кукле нарисовать, и одежку с обувкой сшить… Ну и дальше по настроению — могут наговор нашептать, и болезнь уйдет. А могут иголкой в живот ткнуть, и на сортире сидеть намаешься. Мужская часть группы охотнее делала домики — на моем курсовом проекте опрокинутый над моделью универа стакан с водой обернулся ливневым штормом. Кое-как трояк получил за год усилий — чердак и верхние этажи залило… Ну и имя призванного беса не указал в текстовой части, что сразу минус бал.

Но это все равно уровень «трудов». Ни на что более серьезное такие поделки не годятся — и делать долго, и подобие слабое, и материалы не способны долго держать Бездну — обычные тряпки, пуговицы, доски и гвозди очень быстро оборачивались трухой. Все серьезное требует совсем другого подхода, таланта и материалов — плоть и кровь станут основой.

Ну а этот игрушечный домик будет спасать от распада сам подселенный бес — его домен, ему и чинить.

«Татушка» тем временем резко прижалась к поверхности — с характерным звуком. Рядом невольно дрогнула Анна Викторовна.

— Жертва кровью благосклонно принята. — Прокомментировал я. — Теперь ее только с деревом отдирать.

— И многих такое охраняет? — Кивнула Аня на домик.

— Вообще, редкость. — Почесал я затылок. — Сама представь: сначала надо «татушку» вырастить на человеке. Рано срывать нельзя, толку не будет — надо, чтобы бес перезрел, напитался инфой. Потом «татушку» вырезают, а бывшего носителя желательно убить.

— Та-ак.

— Да жив носитель, там не в этом дело. Дослушай, — укоризненно глянул я на нее. — Домовой пропускает тех, чью кровь попробовал. Он пустит нас с тобой и того парня из метро. Для серьезных контор такое, сама понимаешь, недопустимо, вот и не пользуются. А нам пойдет.

Потому что про домового надо для начала узнать, и только потом искать бывшего носителя, что само по себе почти нереально — надо ведь как-то связать меня с тем инцидентом в метро. А я даже отчет написать не успел… Короче, обойдется.