«Планы сражающихся царств» (исследование и переводы)

В «Планах Сражающихся царств» сохранился также текст, который, по-видимому, служил некогда связующим звеном между речами Су Циня и речами Чжан И: «Циньский Хуй-ван сказал Хань Цюань-цзы: "Су Цинь нанес мне обиду. Он хочет, рассчитывая на свои способности, изменить позиции правителей царств, расположенных к востоку от гор, и объединить их для того, чтобы унизить Цинь. Царство Чжао во всем полагается на многочисленность [своих поданных], поэтому оно первым послало Су Циня [в другие царства] для заключения союзов между владетелями с помощью денег и шелка. Однако владетели не смогут стать едиными, подобно тому как петухи не смогут [спокойно] оставаться рядом на одном насесте. Это тоже очевидно. Я давно уже исполнен негодования [на Су Циня]. Я хочу повелеть Уань-цзы Ци отправиться в [соседние царства] и объявить там, [что они не смогут стать едиными]". Хань Цюань-цзы сказал: "Нельзя [посылать Уань-цзы]. Вот когда потребуется атаковать стены, разрушать города, я стану просить, чтобы послали Уань-цзы. Это принесет нашей стране удачу. Послом же к другим владетелям я прошу назначить заезжего сановника Чжан И". Циньский Хуй-ван сказал: "С почтением принимаю приказ"»[156]. Таким образом, здесь сообщается, каковы были конкретные обстоятельства, побудившие Чжан И отправиться в те царства, где незадолго до того побывал Су Цинь, и произнести перед их правителями речи, представлявшие собой антитезу речей Су Циня.

Современный текст памятника содержит реликты еще одной композиции с вымышленным содержанием, построенной в виде серии речей «странствующего ученого», призывавшего правителей нескольких Сражающихся царств установить между собой союзные отношения. Мы имеем в виду обращение Чэнь Чжэня к цискому вану[157], анонимные речи, произнесенные в царствах Хань[158] и Чжао[159], и анонимное послание яньскому вану[160]. У Ши-дао первым обратил внимание на то обстоятельство, что между этими выступлениями, содержащими страстную и образную проповедь объединения центральнокитайских царств, существует несомненная взаимосвязь[161]. Действительно, анализ их содержания показывает, что во всех четырех случаях неизменно повторяются следующие основные положения: 1) нападение царства Цинь на Вэй и Хань представляет непосредственную угрозу для всех соседних владений; 2) единственная гарантия территориальной целостности и политической самостоятельности центральнокитайских царств — это консолидация сил и взаимная поддержка; в первую очередь необходимо предпринять совместные меры по охране западных границ Вэй и Хань; 3) создание прочного союза центральнокитайских царств заставит Цинь сосредоточить свою внешнеполитическую активность на юге, в чуских землях.

Установление реального внутреннего единства рассматриваемых текстов влечет за собой вывод о единстве их первоначальной атрибуции. Следовательно, весь комплекс условно может быть связан с именем Чэнь Чжэня[162]. Его хронологическая ориентация определяется первыми годами III в. до н. э., поскольку в одной из речей Чэнь Чжэня упоминается об аресте чуского Хуай-вана в царстве Цинь (299 г. до н. э.)[163]. Неаутентичность содержания данного комплекса становится очевидной, если сопоставить некоторые утверждения, характерные для речей Чэнь Чжэня, с подлинной картиной междуцарских отношений в тот период. Так, в чжаоской речи и в послании яньскому вану сообщается о том, что герою якобы удалось создать коалицию из трех Цзинь (т. е. Чжао. Вэй, Хань)[164]. В действительности на протяжении всей первой половины 90-х годов III в. до н. э. царство Чжао ни разу не объединяло свои силы с царствами Вэй и Хань, последовательно игнорируя все включавшие их военно-дипломатические группировки. Еще более неправдоподобен факт присоединения к коалиции трех Цзинь царств Янь и Ци, о чем в рассматриваемых речах сообщается дважды[165]. Как известно, при освещении событий, относящихся к периоду между 318 и 288 гг. до н. э.[166], другие источники не упоминают ни одного случая организации широкого антициньского союза с участием всех владений, расположенных к востоку от гор Тай хан. Несомненно, что первоначальные конкретные политические цели, преследовавшиеся составителями речей Чэнь Чжэня, несходны с теми, которые вложены в речи Су Циня и Чжан И, однако оба комплекса сближает не только внешнее композиционное сходство — и тот и другой представляют собой оригинальные образцы политической прозы, в которых обобщен опыт чжаньгоской дипломатической практики. Для содержания всех эти речей характерен синкретизм двух разнородных элементов, порожденных специфическими условиями периода Чжаньго: искусства дипломатической хитрости и достижений формальной логики.