«Планы сражающихся царств» (исследование и переводы)

Такого рода параллельные повествования чаще всего начинаются с лаконичного сообщения об определенном событии. Для этого обычно используются трафаретные выражения: «Затруднения близ Цюаня», «Затруднения в Ханьдане», «Затруднения в Чанша», «Затруднения в Наньляне», «Сражение близ Юнши», «Сражение под Ияном», «Сражение под Сюйчжоу», «Сражение под Чанпином», «Сражение под Сянлином», «Инцидент близ Синшаня», «Инцидент в верховьях реки Пу». В некоторых случаях сообщения об определенной исторической ситуации, предшествующие речам государственных деятелей заинтересованных царств, оказываются более пространными: «Циньские [войска] напали на армию вэйского военачальника Си У близ Ицюе» (293 г. до н. э.)[131], «Си У потерпел поражение близ Ицюе»[132], «Си У потерпел поражение»[133], «[Царство] Цинь нанесло поражение Восточному Чжоу, вступило в битву с [царством] Вэй близ Ицюе; убит Си У»[134].

Подобные вводные сообщения служили, по-видимому, своеобразным шифром, с помощью которого внутри сочинения отыскивались повествования с параллельным содержанием. Несомненно, что вводные сообщения могли выступать и в роли хронологических ориентиров: упоминая крупные события политической жизни, хорошо известные по хроникам отдельных царств, они должны были связывать данные повествования с определенным моментом в истории периода Чжаньго. Последнее обстоятельство представляет особый интерес в связи с утверждением Лю Сяна, что «[повествования] об отдельных царствах» служили для него путеводной нитью при распределении собранных материалов во временной, последовательности. Отсюда явствует, что в этой группе источников «Планов Сражающихся царств» были представлены сочинения, в композиции которых соблюдался не только географический, но и хронологический принцип. Сопоставление последнего утверждения с тем обстоятельством, что вводные сообщения дают определенную хронологическую ориентацию следующим за ними текстам, заставляет увидеть в них реликты хронологической канвы, существовавшей некогда в «Планах царств» и в «Событиях [из истории] царств». То же, по-видимому, можно сказать и о вводных сообщениях, начинающихся указанием на год правления местного вана[135].

Очевидно, использование Лю Сяном систематизированных исторических сочинений типа «Планов царств» и «Событий [из истории] царств» было также причиной того, что содержание важнейших разделов исследуемого памятника — «Планы царства Цинь», «Планы царства Ци», «Планы царства Чжао» — отличается последовательностью и полнотой при освещении важнейших исторических событий, определявших эволюцию отношении между Сражающимися царствами в V-III вв. до н. э.

Как отмечалось выше, в процессе компилирования текста рассматриваемого памятника кроме «[повествований] об отдельных царствах» был использован еще ряд сочинений, в частности «Недостатки и достоинства». У авторов эпохи Хань выражение «дуань чан» (или иногда — «чан дуань») встречается довольно часто: «Куай Тун любил рассуждать о чан дуань (достоинствах и недостатках)»[136]; «Бянь Тун изучал дуань чан (искусство рассуждать о недостатках и достоинствах)»[137]; «Чжуфу Янь — житель города Линьцзы в царстве Ци. Он изучал искусство [рассуждать] о достоинствах и недостатках, о союзах цзун и хэн»[138]. Приведенные отрывки заставляют предположить, что «дуань чан», или «чан дуань», — это специфический terminus technicus для особой разновидности практического красноречия.

Действительно, позднеханьский эрудит Фу Цянь (II в. н. э.) в комментарии к третьей из упомянутых цитат писал: «Искусство [рассуждать] о достоинствах и недостатках, о [союзах] цзун и хэн представлено в суждениях, которые содержатся в книгах различных авторов и построены по образцу [речей] Су Циня». Следовательно, система «рассуждений о достоинствах и недостатках» выросла из культивировавшегося в период Чжаньго искусства достигать намеченной цели в междуцарских сношениях с помощью речей и посланий, символом которого был Су Цинь. В этих речах были представлены образцы дипломатического обмана, изворотливости, для них была нормой практика фактических и логических искажений. Все это перекочевало в систему «рассуждений о достоинствах и недостатках», сторонники которой, по словам Сыма Чжэна, «если хотели заставить [других] увидеть в данном деле благо, то говорили о его выгодных сторонах; если хотели заставить [других] увидеть в данном деле зло, то говорили о его теневых сторонах»[139].