Плата за молчание

- С удовольствием, господин председатель. Причины были чисто хозяйственного порядка. Торговля в Довиле шла туго. С тех пор как иностранные туристы стали все чаще ездить не сюда, а в Италию, Испанию, Грецию, крупные фирмы терпели убытки. К тому же, когда я еще работал в городе по собственному почину, страховые премии за нанесенный ограблениями ущерб выросли на сто процентов. А после моего ареста ограбления стали случаться лишь изредка. Теперь владельцы фирм фактически почти зря платили такие большие деньги за страховку. И они обратились к господину Флоберу с просьбой позаботиться о новых ограблениях, что было бы самым быстрым и надежным способом товарооборота. Поэтому, неожиданно встретив меня, господин Флобер обрадовался. Дальнейшее вам известно. Он указывал мне места, где надо было произвести взлом. Делал я все как положено, и у страховых обществ не возникало никаких подозрений. Изъятые товары мы свозили в служебном автомобиле на полицейский склад. Там они хранились, пока не выплачивалась страховка и вся история не порастала быльем. Затем фирмы получали свои товары назад и могли выбросить их на прилавок по сниженным ценам. За мою работу месье Флобер платил мне примерно пятнадцать процентов стоимости вывезенных вещей. Сколько получал он сам? Об этом он меня, к сожалению, не информировал.

Бруасье мог быть доволен произведенным эффектом. Оглушительный хохот потряс стены, и председательствующему пришлось с помощью полиции очистить зал, чтобы можно было продолжать допрос.

- Все эти обстоятельства, в сущности, побочные. Для нас, свидетель, важно знать лишь одно: сколько подсудимый получал от вас или от Флобера за то, что разрешал вам покидать тюрьму по ночам.

Как и все предыдущие свидетели, Бруасье возмутился:

- Ни гроша, господин председатель! Клянусь вам! Иногда я преподносил ему коробку сигар, но, конечно, не говорил о ее происхождении. И я убежден, что он ни на одну ночь не выпустил бы меня из тюрьмы, если бы знал, чем я в Довиле занимаюсь. Он отпускал меня только из чистой человечности. Нет, ничего дурного месье Билла не потерпел бы. У него была одна цель: любовью и добром сделать нас порядочными людьми.

Фернан Билла, самый снисходительный в мире директор тюрьмы, был до слез тронут верностью своих подопечных. В своем последнем слове он отметил:

- Видите ли, господин председатель, может быть, я и был слишком мягок. Но вы должны все же признать, что мои методы обхождения с заключенными принесли свои плоды. Какие скверные парни это были, когда впервые попали ко мне, и что за славные ребята они теперь!

Все, все до единого вступились они здесь за меня. Где во всем мире, спрашиваю я вас, найдется другая тюрьма, обитатели которой были бы так преданы своему директору?

Но верность и преданность заключенных не спасли Фернана Билла от наказания. Суд присяжных приговорил его к трем годам лишения свободы и к пятидесяти тысячам франков штрафа. Правда, было принято во внимание то смягчающее обстоятельство, что подсудимый не извлек из своих преступлений никакой корысти.

Больше всего не повезло Билла в том, что наказание ему пришлось отбывать в тюрьме, от которой тюрьма в Пон-л' Эвеке отличалась, как день от ночи.

УБИЙСТВО В ГОЛЛИВУДЕ

Голливуд. Некогда он был символом богатства, красоты, счастья и вечной молодости. В сознании миллионов людей капиталистического мира с ним связывалось представление о жизни в сказочно прекрасных виллах, о дорогах, соблазнительно греховных ночных барах и сверкающих хромом мощных автомобилях. Двести пятьдесят кинокомпаний на протяжении почти тридцати лет наживали миллиарды, поставляя бесчисленным обывателям иллюзию беззаботного существования, давая им за сходную цену (безработным и студентам за полцены) возможность позабыть на время о собственной безрадостной жизни.

Затем пришла пора телевидения, иллюзии стали поставляться прямо на дом, и Голливуд оказался перед банкротством.

1958 год застает Голливуд в трагическом положении стареющей киноактрисы с мировым именем, пытающейся тройным слоем пудры и грима прикрыть следы увядания. Еще сверкают неоновые рекламы роскошных магазинов, кинотеатров первого экрана и ночных баров. Еще катят нескончаемой вереницей «кадиллаки» и «паккарды» по знаменитому Сансет-бульвару, но этот мишурный блеск - всего лишь видимость. В ресторанах все меньше посетителей, торговля приходит в упадок, а шикарные лимузины - устаревших марок. Весной 1958 года Голливуд смахивает на кулисы отснятого фильма.

Вечер страстной пятницы. Сансет-бульвар заполнен сотнями приезжих провинциалов. Автобусные компании в предвидении праздничного наплыва туристов позаботились о дополнительных машинах, и группы экскурсантов с раннего утра разъезжают по всемирно из метному предместью Лос-Анджелеса.

Фермеров, нефтяников и мелких дельцов из Айдахо, Висконсина и Теннесси все еще чарует величие недосягаемого мира кино. Надежда лицом к лицу встретиться с Мэрилин Монро, Фрэнком Синатрой или Марлон Брандо стоит в их глазах пятидесяти долларов, которые надо уплатить за поездку.