Плата за страх

Оба европейца мысленно соблюдают минуту молчания. Нитроглицерин убил их товарищей. Двое уже перестали ждать, надеяться, терзаться страхом. Для двоих деньги компании «Круд» из почти ощутимой сверхреальности мгновенно превратились в ничто, Эти двое исчезли, вышли из игры, избавились от риска. Кое-кто в Лас Пьедрасе обрадуется. Чья теперь очередь? Смерлова?

Это имя пронзило мозг Штурмера, вспыхнуло огненными буквами. Ну конечно, именно он, этот тип, испортил им грузовик. Смерлов! Как же они раньше не подумали о нем!

Священник благословил Луиджи, посылая его в пекло, Смерлов пожелал ему удачи, когда они проезжали мимо «Корсарио». Должно быть, таков обряд предательства.

Вскоре начали попадаться, сначала изредка, потом все чаще и чаще, оголенные, поцарапанные или вспаханные взрывом участки. При свете фар было видно, что чем дальше, тем дорога становится хуже. Поначалу лишь ненамного хуже самых трудных участков после подъема на плато Но потом ехать стало просто страшно Джонни побледнел как смерть. Вся его уверенность, обретенная было в Лос Тотумосе, испарилась. Руки его дрожали, он снова путался в скоростях, терял педали. Без всякой причины он то коченел от страха, то безрассудно рисковал, пытаясь его преодолеть, но хватало Джонни ненадолго. И грузовик, отвечая на смену его настроений, дергался так, что один или два раза очередной рывок мог стать последним.

— Остановись-ка на минутку, — сказал Жерар. — Нечего полагаться на случай, а то еще застрянем. Вылезай, пойдем посмотрим сами.

Включив дальний свет во всех фарах, в том числе и в подвижной, светившей дальше других, они двинулись вперед по развороченной дороге, подсвечивая себе ручными фонариками. Им пришлось пересечь три зоны. В первой, уже почти пройденной, дорога была изрыта многочисленными, но неглубокими ямками, очевидно от осколков. Кусок номерного знака с маркой, похожей на крудовскую, — поди-ка теперь разберись, какой здесь был пожар! — отлетел явно с переднего бампера грузовика, ведь они находились еще далеко от воронки, от центра взрыва.

Дальше метров на пятьдесят тянулся истерзанный взрывом участок. Казалось, что здесь колебалась земля. Почва спеклась, раскаленные и холодные потоки воздуха вздыбили щебенку волнами. Похоже было на лужу, в которую бросили камень, на лужу, так и замершую с открытым, разинутым концентрическими кругами ртом. Если бы в ней было хоть какое-то движение, это бы не так пугало, как ее мертвая неподвижность.

Еще дальше чернела яма. Это случилось здесь. И яма-то неглубокая, не больше метра. Взрыв был настолько мгновенным, что не успел как следует разворотить землю; между небом и ночью во все стороны вихрь разметал то, что было Хуаном Бимбой, Луиджи и шеститонным грузовиком.

На дне воронки земля была рыхлой. Склоны воронки осыпались под ногами Штурмера. Джонни остался наверх на краю ямы. Казалось, он страшился какой-то неожиданности. Обшаривал лучом фонаря каждую впадину. Но о том, что здесь были люди, напоминал только один плоский камень, забрызганный кровью.

— Ну что же! — вздохнул Жерар.

Времени для надгробных речей не оставалось. Сейчас нужно было ехать. Жерар поднялся к Джонни.

Две груды серой земли дрожат в сдвоенном луче, спроецированном на экран ночи. Вылетая из темноты, пылинки цепляются за ослепительный луч, танцуют в нем, завихряются, падают и взлетают вновь, и так без конца. Люди дышат пылью, глотают пыль, выплевывают, но ее не становится меньше.

Потные, облепленные пылью, они тяжело ворочают киркой и лопатой. Нужно облегчить грузовику путь, сделать склоны воронки пологими, тогда он сможет спуститься, встать на дно, зацепиться передними колесами за противоположный склон, как бы подтянуться на них и продолжать путь.

Тут не может быть тридцати шести решений и, вероятно, даже двух. Катастрофа, разумеется, произошла на самом неудачном участке. На целый километр спереди и сзади полотно дороги приподнято самое малое на метр, и по обеим сторонам тянутся трубы нефтепровода, уцелевшие только благодаря тому, что лежат ниже дороги.

Лучше бы их здесь не было! Преодолеть барьер из черного чугуна невозможно. Грузовик зажат с обеих сторон.

Земляные работы — своего рода передышка, работы «кирка—лопата», как говорят местные жители, — закончены. Жерар и Джонни закрепляют инструмент вдоль дверец кабины. Пока еще не светает, хотя уже около четырех часов: солнце в этих краях круглый год встает ровно в шесть. Но уже заметно посвежело. Пока это им на руку.

— Придется поднажать, — говорит Жерар, устраиваясь за рулем. — Через час после рассвета мы должны быть на той стороне. Если все пойдет нормально, управимся за десять минут.

— Нормально! Ты что, еще не сообразил, что на свете нет ничего нормального?

Он включает стартер. Мотор урчит, тихонько присвистывая. Свежий воздух полезен для карбюратора. Джонни заходит вперед и начинает пятиться лицом к Жерару. Экономными жестами он показывает, как ехать.

— Стоп!

Передние колеса дошли до начала выровненного ими спуска с этой стороны воронки.

— Выйди посмотри сам, старик.