Платформа

Тем не менее наша первая тысяча капсул – мы назвали их саркофагами – была с грандиозной церемонией отправлена на Хлад из порта на Отдохновении. Тысяча людей на грани смерти, погруженных в rv, готовых ждать, пока другие не вынесут им вердикт на основе их Жизней.

Переехав в особняк Пеллонхорка, я сразу же обустроил там пьютерную комнату с командной мониторией, тянувшейся вдоль самой длинной стены. Она была восемь метров в высоту и двадцать – в ширину. Бо́льшую часть времени я использовал ее как доску для размышлений, бросаясь в нее числовыми рядами и перемещая их туда-сюда, но к тому же просматривал на ней материалы из Песни. Казалось, что в спроецированное ей тридэ можно было войти.

Малах прилетел в особняк, чтобы посмотреть со мной церемонию Первых Жизней. Никогда прежде я не видел, чтобы он демонстрировал что-то, кроме уверенности и убежденности, но в тот день он открылся мне. Беспокойство Малаха было очевидным. Он знал, какими будут последствия провала.

Но начало церемонии прошло замечательно. Система почти остановилась, чтобы посмотреть ее.

Может показаться невероятным, что до этого подобных всесистемных событий не происходило, но это правда. Заселение Системы, происходившее за несколько веков до этого, было хаотичным. Планеты терраформировались заранее, пока флоты еще летели. Подготовка к бегству с Земли была настолько поспешной, что прибытие наших предков вышло неорганизованным и до создания «ПослеЖизни» планеты не объединяло ничего, кроме налогообложения и шепота Песни. Рождение «ПослеЖизни» послужило возможностью это исправить.

Стоя перед огромным монитором, мы с Малахом наблюдали за последним часом двухдневной прелюдии. У нас были участники со всей Системы, минус обычные две планеты: участники родом с Пены, с Великолепия, с Сияния и Новой Надежды – лун Вегасхриста, с Отдохновения, и Пеко, и Канавы, и Хлада. От Отдохновения за кораблем-маткой следовала флотилия маленьких кораблей. Комментатор объяснял, что, поскольку верхний слой атмосферы Хлада крайне опасен, пятьдесят высокоманевренных транспортных судов разойдутся от матки по спирали и сбросят саркофаги.

Присутствовали лидеры всех планет, за исключением обычных двух, и каждый произнес несколько слов. Обо мне никто не упоминал. Никто, кроме Малаха, не знал, что «ПослеЖизнь» – это не просто объединяющий планеты проект. Я считал, что так будет лучше. «ПослеЖизнь» должна была существовать сама по себе.

Речи закончились; ни один лидер не забыл упомянуть, что идея ему не принадлежит, но все они намекнули, что их планета сыграла в проекте «ПослеЖизнь» значительную роль. Говорили и о новом взаимопонимании.

Начался следующий этап церемонии. Транспорт выстроился в формацию, которая, когда камера пролетела над ней, оказалась буквами «ПЖ», означавшими «ПослеЖизнь».

Малах широко улыбнулся, глядя на меня. Стоп-снимок этого момента станет воспоминанием, которое будет у всех ассоциироваться с брендом «ПослеЖизни». После того как комментатор с прописанным в сценарии удивлением опознал буквы, я заглушил официальную озвучку и включил фоном журчание Песни.

Так красиво!

Я раньше и не понимала, как огромен космос.

Мне так повезло, что я увидел это. Я так горд. Мне хочется плакать!

Транспортные корабли распахнули люки и сбросили свой груз.

Камеры приблизились, и тридэ монитора заработало на полную мощность. Комната переполнилась саркофагами. Они окружали нас, кувыркаясь в пустоте.

Малах выдохнул. Все это время он стоял, а теперь снова упал в кресло. Зрелище было великолепным. Фаланга темно-синих сарков – оснащенных плавниками и ребрами жесткости, защищенных от коррозии и ударов и любых других форм осады и нападения, которым мог их подвергнуть Хлад со своими океанами и штормами в течение грядущих столетий, – дождем обрушилась сквозь нижние слои атмосферы и сверкающие штормы.

Камера осталась в вышине, и сарки у нас под ногами становились все меньше и меньше, они падали минуту, вторую, третью. А погрузившись в море – к тому времени они казались не более чем горстью камешков, брошенных в этот чудовищный океан, – все саркофаги скрылись от глаз и от камер в море, и со всех частот, доступных спектральному анализатору.

Не осталось ни одного. Море продолжало яриться.

– Нет, – прошептал Малах. И встревоженно добавил: – Алеф, что происходит?

– Не знаю.

Я повернулся к своей пьютерии, открыл алгоритмы гравитации и скорости спуска, аэродинамики и ударопрочности.

– Этого не должно было случиться. – Я проверил все и перепроверил еще раз. – Они должны быть там.

– Но их там нет, – глухо сказал Малах.

– Нет.

Замолкла даже Песнь.

А потом тысяча световых точек, одна за другой, зажглись на более чем восьмидесяти процентах монитории в Системе, и каждый огонек был жизнью, ожидающей возобновления, каждый огонек был историей спящего.