Платформа

После еды Жози ушла в каюту, прилечь – она еще была слишком слаба. Диш и Гас посидели еще немного и улеглись прямо на палубе в гамаке и раскладушке.

Последующие несколько дней прошли в безмятежной неге и отдыхе. Стояли теплые безветренные дни. Море казалось бесконечным зеркалом, иногда нарушаемым внезапным всплеском – игривые рыбёшки выскакивали из воды и, перевернувшись в воздухе, как заправские акробаты, плюхались обратно.

Зной и тишина провоцировали лень и созерцание, чему в немалой степени способствовали несметные запасы отличного коньяка в трюме. Жози отсыпалась и отъедалась, валяясь в тени парусов. Диш и Гас, несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте оказались родственными душами. Целыми днями они резвились как дети, то прыгая с борта в прозрачную бирюзовую воду, то вытаскивая очередного, толстого как свинья, тунца, то готовя замысловатые рыбные блюда. Вечерами, с наступлением темноты, когда спадал зной, они наполняли круглый столик очередными кулинарными шедеврами Гаса. В ход шёл Хеннеси (как, впрочем, и в течение дня) и за смехом и шутками вечер пролетал незаметно.

Гас был немногословен, с тонким чувством юмора, рассудителен и галантен. Из коротких, отрывочный фраз, проскальзывающих в беседе, было ясно, что один на яхте он уже давно, но куда и зачем плывет, оставалось невыясненным. Жози разбирало любопытство – что делает тут этот загорелый крепкий мужчина с интиллигентной внешностью и манерами, хитрым прищуром прозрачно голубых глаз и богатым лексиконом, предполагающим серьезное образование, но лишних вопросов она не задавала, дожидаясь удобного случая.

В один из вечеров, после традиционного ужина морепродуктами, зашла речь об известной системе Ламброзо – соответствии внешности личностным характеристикам. Жози предложила составить психологический портрет каждого из присутствующих на основании особенностей внешности и обосновать его. Идея была встречена с энтузиазмом, причем саму Жози из соревнования исключили, так как единогласно решили, что женщины – мастера мимикрии и так ловко маскируются, что лучше и не пытаться проникнуть в их души основываясь на внешних данных.

Оставшихся двоих мужчин разобрали на детали и проанализировали. Диш получился типичный ботаник-переучка с компьютерообразным мышлением, что вполне соответствовало действительности. Правда, благодаря событиям последних дней он приобрел ровный тропический загар, осунулся и покрылся недельной щетиной, что добавляло брутальности и авантюристичности портрету.

По поводу Гаса было решено, что он профессор в академическом отпуске. Путешествует и вдохновляется новыми идеями. Жози, изложив эту версию, замолчала, ожидая ответа. Диш также уставился на капитана.

– Вы почти угадали! – Гас внимательно изучал блики лампы в жемчужной глубине коньяка – я вполне мог бы стать профессором – он вздохнул, допил Хеннеси и поставил бокал на стол.

– Но уже несколько лет я контрабандой доставляю лекарства, сигары и алкоголь на платформы. Вот такие метаморфозы – он вновь наполнил бокалы присутствующих и, чиркнув спичкой, тщательно и не торопясь раскурил тонкую сигару Perdomo. Заложил ногу на ногу и заговорил.

Гас.

Я был хилым нескладным подростком в обычной семье интеллигентов среднего достатка. Мать моя работала психологом в детском саду, а отец проводил дни и ночи за чертежным столом в конструкторском бюро. Я же был предоставлен самому себе.

Много читал, слушал музыку и умудрялся учиться так, чтобы не вылететь из школы. Уж очень не хотелось огорчать родителей, которым еще и мои проблемы были бы совсем некстати.

Девчонки в школе мало обращали на меня внимание, так как я был тощ, хил, и совсем не умел общаться.

Время я проводил с приятелями, такими же школьными неудачниками – отщепенцами, как и я сам.

У одного из них мать была балерина. Она вращалась в артистических кругах, много путешествовала по миру, посещая такие страны о которых в нашей провинции можно было только мечтать. Возвращаясь из путешествий, она пыталась воспитывать своего сына – моего друга – Дэймона, отьявленного бездельника и закомплексованного двоечника. Пыталась исправить его комплексы и лень, но вскоре снова уезжала на гастроли, и Деймон продолжал вариться в собственном соку из лени и проблем.

Он считался неприкосновенным для учителей, благодаря мамаше – звезде и поэтому успешно переходил из класса в класс, балансируя на грани успеваемости.

Однако было одно обстоятельство, благодаря которому такая жизнь была Дёме (так его звал я) по душе и мне вместе с ним. Возвращаясь из поездок, балерина привозила множество кассет с новой популярной музыкой, которую в нашем захолустье никто не слышал, а также проигрыватели пластинок, качественные кассетники-магнитофоны, усилители и прочие удивительные вещи, с помощью которых извлекался ЗВУК.

Сначала мы слушали всё подряд, но вскоре сошлись в мнении, что нет ничего лучше рок музыки и переключились исключительно на неё, презрительно отметая всю остальную попсу.