Платит последний

— Я сейчас даже доложить о вас не смогу, — с благожелательной улыбкой сказала эта чемпионка посредственности. — У Бориса Ефимовича японцы, потом деловой ужин. Едва ли он вас примет, но если хотите, дожидайтесь.

Лидия молча уселась на кожаный диван для посетителей.

Помня, как настороженно встретила ее по одежке Анидаг, она перед визитом к Станюковичу смоталась во французский бутик и купила блузку, австрийские туфли и темно-синий деловой костюм-тройку. Жакет, жилет и юбка стоили, как мебельная стенка, но если не знать, то и не догадаешься, костюм как костюм. Подкладка из натурального шелка, хитрая вставочка в жилете, заставившая подтянуть животик, — это все было для хозяйки, а не для публики. Чтобы, не привлекая лишнего внимания, просто знать, что носишь почти тысячу долларов. Надо заметить, что это улучшает самочувствие и вселяет некоторое даже хамство. Но только до тех пор, пока не замечаешь, что на секретарше Станюковича такая же тройка, разве что другого оттенка.

Времени у Лидии все равно было немерено, и она позволила себе опыт: минуту-другую разглядывала секретаршу, потом отворачивалась и… Ничего. Память удерживала только прическу а-ля Надежда Константиновна, с пучком на затылке.

В общем, неброское лицо было у фирмы Бориса Ефимыча. Неброское и богатое, вроде секретаршиного с Лидией костюма.

Немного погодя она сделала еще одно открытие.

Секретарша обзванивала кого-то по длиннющему списку. Менялись только имена-отчества, а текст был один и тот же: у нас презентация, вы билет получили?.. Ну, тогда всего доброго, ждем вас не дождемся. Лидия перестала прислушиваться и снова включилась, когда секретарша закончила разговор игривым «Бай-бай». Следующие два абонента были русские, за ними — испанец («Перке» — это мы по латиноамериканским сериалам помним), потом француз (брошенное в трубку фамильярное «Пуркуа, мон ами?»). Когда «чемпионка посредственности» заговорила на вкрайнской мове, Лидию это добило окончательно. Господи, да по-украински и сами украинцы говорят через одного, и, главное, зачем его учить, если они все понимают по-русски?!

Секретарша перехватила ее взгляд и улыбнулась. Прямо солнечный клоун.

— Вы не украинка? — Лидия попыталась скопировать ее приклеенную улыбку.

Секретарша пожала плечами и мастерски ушла от ответа:

— Странно, все спрашивают: «Вы не украинка?» — и никто не спросит: «Вы не француженка?»

Глаза у нее стали как у Трехдюймовочки, когда та изображала «Колись, сука!». Без тени сомнения Лидия подумала, что она кагэбэшница. Из старых, из настоящих.

Господи, каким же должен быть сам Станюкович, если у него такая секретарша?!

Двери кабинета, сразу обе половинки, распахнулись, и в толпе маленьких японцев появился длинный подтянутый старик. Секретарша вскочила. Надо думать, это и был Борис Ефимович Станюкович. Японцы выплескивались из кабинета, закручиваясь водоворотом вокруг Станюковича, и все что-то говорили друг другу или переводчице, которая, само собой, переводила, а Станюкович отвечал, и японцы тут же начинали обсуждать между собой его ответы.

В приемной стало тесно. Вышедшие первыми японцы надвигались на Лидин диван плотным строем спин, потому что глядели они, понятно, на Станюковича. Один заглядевшийся уже сел к Лидии на колени. Пришлось встать. Самые высокие японцы оказались на полголовы ее ниже. Плывущий в японском водовороте Станюкович сразу же Лидию заметил и сделал ей ручкой в полузабытом стиле партийных вождей.

— Борис Ефимыч, я здесь! — подхватила его игру Лидия. Ясно же: Станюковичу хотелось поскорее спровадить посетителей. Борис Ефимович благодарно улыбнулся. Украл Кольку, гад, напомнила она себе, чтобы не расслабляться. Самое паршивое в ее положении было то, что в компьютере у всезнающей Люськи не нашлось компромата на этого гада. Родился… Окончил… Работал… Акционировал… Купил… Лес… Строительство… Имел нефтяные интересы в Чечне, в результате войны потерял там полтора миллиона долларов. Последнее время интересуется тюменской нефтью. Может быть, в информации о сделках Бориса Ефимовича и содержался компромат, но понять его Лидия не смогла.

Вежливо раздвигая японцев, Станюкович приближался к Лидии. Он свою маленькую игру обозначил, и теперь была ее очередь в буквальном смысле сделать шаг навстречу. Японцы закружили ее, затолкали (впрочем, с вежливыми «простите, пожаруйста»; звук «л» для них трудный). Потом по какому-то гидравлическому закону их со Станюковичем бросило друг к другу, и на плече у Лидии оказалась легонькая старческая рука.

— Господа, хочу представить вам свою добрую знакомую…

— Лида. Я от Анидаг, — тихо подсказала Лидия и спохватилась: — То есть от Светлановой.

— …Лиду, корреспондентку одной из самых читаемых московских газет «Голубой экспресс». — Станюкович понял ее по-своему, но поправить его сейчас было невозможно. А вот «Анидаг» Борис Ефимович расшифровал и показал короткой усмешкой, что информация воспринята.