Плато

Множеством наблюдений в ореоле символическом, а то и мистическом, одаривает пытливого исследователя современная городская жизнь. (Не-современная и не-городская, несомненно, одаривали бы тоже, но первая - отшумела и канула, не оставив выбора, а в здоровой деревенской я, к несчастью, не разбираюсь.) Вот пожилая нищенка в сером общипывает бумажные цветы с венков, лежащих в мусорной куче на заднем дворе похоронного дома. Вот невнятные лица утренней толпы в метро (глаза у многих полузакрыты), ее (???) стесненный и сосредоточенный подземный круговорот на водоразделе ночи и дня. Вот нежданный клочок бездонного звездного неба над стеклянными пирамидами и брусьями городского центра, явственно различимый из гостиничного окна. Вы знаете, к чему смертельно тянет порою в обезличенном комфорте гостиничного номера, где-нибудь в самом сердце бесконечной североамериканской пустыни, вы угадали, если не стреляться, то гримасничать перед огромным зеркалом, наклоняться над пропастью окна (что вряд ли осуществимо - алюминиевые рамы заделаны наглухо, дабы не мешать говорливой системе кондиционирования), сожалеть об ушедшей жизни. Включить старомодный телевизор с ручным управлением, чтобы убедиться во внезапном падении, например, курса акций или в добровольном падении неизвестного молодого человека с сорок пятого этажа. В первом случае камера долго демонстрирует красивые разноцветные графики, во втором же, щадя зрителя, показывает только: нервные старания уговорить несчастного, полет тела, неудачно пытающегося подражать птице, то же самое тело - но уже в пластиковом мешке, на носилках, и, наконец, расплывающееся черно-багровое пятно на бетонной плите тротуара. Одному Богу известен источник этих соблазнов. Наверное, дело в том, что чужой город за окнами упирается в небо несчетными шпилями колоколен, жизнь, кажется, действительно не удалась, семью этажами ниже по полупустому, выстиранному до синевы ресторану снуют еле говорящие по-английски официанты, цены (размышлял профессор) заметно ниже, чем в Новом Амстердаме, но все же до самого дна исчерпают его командировочный бюджет. Морковка и фасоль явно замороженные, стейк пережарен, только кофе хорош, да, кофе замечателен, думал профессор, потом встретиться с темным бизнесменом, а там и в аэропорт. Он прислушался: со столика по правую руку от него доносилась славянская речь. Двое худощавых молодых людей, стриженных под бокс, молчаливо чокались рюмками, покрытыми изморосью. За столиком по левую руку тоже сидели двое ладных парней, но те оживленно говорили по-французски, были существенно более длинноволосы и пили, как и положено за ужином в "Европейской", не пошлую водку, а багровое вино из хрустального графина. Обе пары (показалось профессору) поглядывали то на него, то друг на друга, и он, не доев своего десерта, быстро поднялся к небесно-голубым обоям и медным канделябрам своего номера.

Между тем несколькими этажами выше смеющаяся ренуаровская барышня в розовом платье укоризненно наблюдала со стены, как хорошо одетый господин с бородкой затаскивает в дверь упирающуюся Сюзанну, как бедная женщина, окинув взглядом случайное жилье, вдруг вздыхает, обмякает у него в руках и не сопротивляется, когда с нее без обиняков стаскивают все маскарадные тряпки и бросают на застеленную кровать. При изнасиловании мерзавцу не обязательно сламывать сопротивление жертвы, он вполне может (цитирую уголовный кодекс) воспользоваться беспомощным состоянием потерпевшей. Так и поступил господин с бородкой, потому что жена его в гостиничном номере поддалась приступу злокачественной сентиментальности, мгновенно вспомнив их растянувшийся на три года медовый месяц в Отечестве.

Гостиница в Аркадии - не более, чем приют утомленного путешественника, скитающегося по делам. Вселиться же (Это не то что вселиться…) в номер гостиницы в Отечестве (справка для несведущих) можно, лишь доказав, что вы следуете не по своим ничтожным прихотям, но по поручениям чрезвычайной государственной важности, либо можете заплатить за него не утопическими бумажками, а твердой валютой. Вот почему ночь в отечественной гостинице по недосягаемости сравнима с ночью в двухэтажном люксе какого-нибудь Риц-Карлтона на берегу Ниагарского водопада. Феномен известный - в зависимости от нашего собственного положения во времени и пространстве вещи то теряют, то вновь обретают вышеупомянутый мистический ореол, и.не случайно житель Пекина радуется велосипеду не меньше, чем житель нашего города - новой "Тойоте". Короче, быть в гостиничном номере с Хозяином означало для Сюзанны праздник.