Плато

По одну сторону зияющей, расходящейся с каждой минутой пропасти очутился его старинный друг и протеже, вытянувший счастливый билет в лотерею. По другую остался он. Его жизнь, о Господи, та самая, которая, по выражению известного моралиста, дается только один раз, положительно прошла через главный перевал и начала клониться к закату в огорчительном соответствии с законами биологии. Сверхъестественной силы хандра охватила моего героя. Жизнь начала разваливаться, и виною тому, был нынешний обитатель дома на Западном Склоне. А поскольку Хозяин был в известном роде созданием самого Гостя, его лучшей редакторской работой, то винить в своих бедах ему оставалось только самого себя.

Глава третья

Первая радость от дома на склоне миновала почти мгновенно, закружилась голова у Гостя, и даже тошнота подступила к запершившему горлу. Он всегда был довольно меланхолической личностью, наш Гость, даже в детстве восторг от дареных игрушек проходил так быстро, что родители чуть не плакали, новенький велосипед пылился в общем коридоре квартиры, ручного ежа пришлось отдать соседям, а малиновку в клетке - в первые же теплые дни отпустить на свободу. Здоровому редко приходят в голову давние воспоминания, но стоит оказаться в беде - и плывут, плывут перед глазами, словно выцветшие киноархивные кадры. Почему вдруг малиновка, растолстевшая за зиму, научившаяся летать по квартире, не натыкаясь на стекло, зачем вообще незваные эти картины давно миновавших времен?. Или безмолвная душа силится что-то доказать разуму и телу, а может быть, в чем-то признаться?

Ее обладателю не в чем было оправдываться. Хотя многие допытывались, с какой стати его вдруг потянуло в Аркадию, да еще таким мелодраматическим образом.

Сухонькой чиновнице иммиграционного ведомства, потряхивавшей крашеными кудряшками, он обстоятельно растолковал, что безбожный тоталитарный режим Отечества жестоко расправится с ним за одну только просьбу о политическом убежище (по тем временам это было чистой правдой). Прилетевший на Новую Землю консул Отечества услыхал от беженца (надежно защищенного от его, консула, власти двумя молодыми сотрудниками Королевской Конной Полиции в потешных красных мундирах), что тот не хочет возвращаться домой по религиозным мотивам, так как с детских лет принадлежал к подпольной секте адвентистов седьмого дня. Хитрый ход, несколько обезопасивший оставшихся в Отечестве родных и близких, заставил пакостного утописта, обескураженно крякнуть, и даже письмо от Маргариты, которое он лицемерно протянул изменнику родины, лишилось запланированной убедительности. Письмом от родителей нерасторопный ловец беженских душ запастись не успел.

Тому усатому, массивному полицейскому в неожиданно изящных металлических очках ничего объяснять не потребовалось.

Вопреки плоской географической карте, кратчайший воздушный путь из Восточной Европы в Америку - в том числе и на остров Свободы (не тот, где стоит памятник, а другой, в Карибском море) - лежит не через Атлантику, а через заснеженные приполярные области. Вот почему самолеты, летевшие из одной утопической страны в другую, ежедневно садились в Гусевском аэропорту на дозаправку, и немало светлых голов из отечественной тайной полиции злилось при этом на географию - слишком часто самолету приходилось продолжать свой маршрут на юг, недосчитавшись одного-двух пассажиров. Правда, на взгляд местных жителей беженцев из Отечества было на удивление мало. Люди по пять лет ждут разрешения на въезд, говорил на днях полицейский в очках своему коллеге, прихлебывая пиво, а тут раз-два - и никаких хлопот, и вид на жительство дают сразу, и социальное пособие. Э-э, отвечал ему коллега, а если у нас в Гусеве летающая тарелка приземлится и осьминоги зеленые тебя примутся уговаривать - лети, дескать, с нами, у нас там рай на земле? Улетишь? При условии, что без возврата, и с собой взять никого нельзя? Мы не осьминоги, обиделся полицейский за своих соотечественников. Это мы друг другу не осьминоги, продолжал вдумчивый коллега, а поляку, может, совсем наоборот. Ты сколько уже в Гусеве? Двадцать лет? А что же в Австралию, скажем, не уедешь? Ага, дом, семья! У поляка тоже дом с семьей, дом пожиже твоего, но семья-то точно такая же. Всюду жизнь, философски заключил он, потому и не бегут. Гватемалец или перс, конечно, другое дело, у них там убивают, зато и семью могут расстрелять за побег. Бо-ольшую отвагу надо для этого иметь, видел, какие они тут ходят невеселые вокруг гостиницы?