Платонов тупик

Но это ему дорого стоило: после таких «стрессов» он впадал в длительную спячку и потом еще долго бродил с блеклыми глазами снулой рыбы, — тупыми и бессмысленными, как у сомнамбулы. Силы его восстанавливались медленно — неделя, а то и две миновало, пока он не приходил в норму.

Пожалуй, именно по этой причине, а не по забвению тянул он и с женитьбой: боялся оконфузиться. Да и как натуру эгоистическую его вполне устраивало холостяцкое бытие: обременять себя семьей, сковывать свою свободу Чижиков не хотел. Сейчас он для всех, и все для него одного, а появись она, да с правами на его суверенитет, его тут же опутают ненужные ему обязанности…

Может, Чижиков так четко и логично о своей женитьбе и не рассуждал, но подспудно что-то все-таки его сдерживало, и вслух, и про себя на этот вопрос он отвечал лениво: «Авось как-нибудь обойдусь и без этого…»

Но жизнь подпирала — надо было привязывать себя к столице покрепче. Не возвращаться же ему после института на далекую периферию?! Тем более — он уже достаточно заявил о себе здесь, его уже знают. А там? Там вообще такие игры не пройдут: наша провинция, к счастью, еще не очень отравлена абстрактной мазней и шизофреническим бредом разных бездарей, выдающих себя за новаторов, там пока умеют распознавать безвкусную поролоновую жвачку от настоящей конфетки, а, распознав, тут же, без всяких церемоний, умеют и выплюнуть ее, присовокупив к этому просторечное словцо: «Дерьмо!» А то присовокупят что-либо и покрепче.

О милая наивная провинция! Да сохранит тебя судьба в такой чистоте как можно дольше!

Чижикову, разумеется, она такая не подходила: вернись он туда — значит подвести под собой черту. Он это прекрасно знал. Ему нужна была столица. Только столица! Столицу надо было оседлать, притом прочно и навсегда! Но как? Рассчитывать, что после таких стихов и такой его славы Моссовет преподнесет ему на блюдечке с голубой каемочкой ордер на отдельную квартиру и постоянную прописку, конечно же было глупо. Играть и дальше на сиротстве — значит раскрутить себя в обратную сторону почти на полный оборот, значит отказаться от достигнутого. Откажешься, а что завоюешь? Да и завоюешь ли? Нет, надо свою линию гнуть и дальше, не метаться из ряда в ряд, как таксист, догоняющий свой план.

Как же быть? Неужели женитьба — единственный способ покорения столицы?

И тут, как часто в жизни и бывает, вдруг появляется Гоподин Великий Случай!

Ох уж этот случай… Его почему-то ни философы не жалуют — не принимают всерьез как важную философскую категорию, ни в обыденной жизни к нему нет почтения. «Так, — говорят небрежно, — случай помог». Или: «Все это произошло случайно», т. е. как бы поэтому и не заслуживающее внимания. Особенно не любят случай ученые-литературоведы. Если они наткнутся на таковой в каком-либо произведении, автору несдобровать, вовек ему этого не простят. «Это же всего лишь случай!» — будут возмущенно восклицать. Случай — это, мол, такое явление, которое ниоткуда не вытекает и никуда не впадает.

А зря они так думают. Нам ведь только кажется, что мы сами делаем свою судьбу, что все из чего-то вытекает и обязательно куда-то должно впадать, притом исключительно в заранее намеченное. Нет, если пораскинуть умом да проанализировать свою жизнь — легко заметить, что все, что мы из себя представляем, что получили, чего достигли, что утеряли, — все делал он — Господин Великий Случай!

Вспомните, сколько раз вы случайно не погибли, хотя были на краю пропасти, на волоске от смерти? Сколько раз пуля случайно пролетела мимо вашего уха и скольких она случайно отправила на тот свет? Вспомните, сколько раз случай преподносил вам разные сюрпризы — и радостные, и печальные, большие и незначительные, одни из которых быстро забывались, а другие, перевернувшие всю вашу жизнь, запоминались навсегда.

Случай — штука очень серьезная: его ни предугадать, ни предусмотреть, а тем более запланировать совершенно невозможно. Как он случается, кого, когда, где и с чем подкарауливает — никому знать не дано. Случай — великая тайна природы.

Говорят: «Сделай то-то и то-то — и ты будешь застрахован от всяких случайностей». Абсурд! От всяких застраховаться нельзя, а лишь от тех, которые можно предвидеть. Но это уже будет не случай, случай же всегда неожидан, непредвиден и непредсказуем.

Однако вернемся к нашему герою. Мы ведь не трактат философский задумали, а решили проследить судьбу человека по фамилии Чижиков. Теоретическое отступление нам понадобилось единственно, чтобы оправдаться перед критиками: делайте с автором что хотите, но Чижикову помог случай.

Да ведь в жизни часто так и бывает: один, и достойный, и талантливый, бьется, бьется, старается выбиться в люди, а ему, как заказано, — не везет, и все тут. А другой… Народ это явление — с другим — метко определил в поговорке: «Дурак дурачится, а к нему счастье катится». Однако мне нравится вот эта, более определенная для таких случаев: «Матушка рожь, за что кормишь дураков?»