Платонова пещера

– Он не просто уснул! Вон там, – Никита указал на гостиную, – на столе валяется упаковка от снотворного. Мой отец напился снотворного и пошел принимать ванную? И это не самоубийство?

– Это не снотворное, Никита Михайлович. Это обезболивающее с успокоительным эффектом. Ваш отец регулярно принимал его, просто… не так много.

– Тогда почему он принял столько сегодня?

– Наверно, боли усилились, – пожала плечами сиделка. – Он уже сталкивался с таким, просто вам не говорил.

– Почему?

– Вы же его знаете… Он никому никогда не жаловался. Даже я знала просто потому, что находилась рядом, все видела. Но он не говорил мне об этом.

Тут она подметила верно – его отец был именно таким человеком. Сильным, терпеливым. Слишком гордым, чтобы убить себя! Однако Никита вынужден был признать, что за последний год старик сильно сдал. Иногда его отец забывал самые банальные вещи, делал типично стариковские глупости.

Он мог отсыпать себе больше таблеток, чем назначил врач. Он всю жизнь верил, что он умнее других, так почему теперь, на склоне лет, он отказался бы от этого убеждения?

Он мог после этого направиться в ванную до того, как пришла сиделка. Он вообще не хотел, чтобы она помогала ему в таких вещах, это Никита настоял. Если обезболивающее подействовало, старик решил, что способен позаботиться о себе. Она вряд ли вспомнил, что может заснуть.

И все равно Никите не хотелось принимать эту версию – такую простую и бездарную. Его отец был великим человеком и заслуживал великой смерти. Он мог проиграть бой старости, но не так, не убив себя по глупости.

Однако как Никита ни старался, подвоха он не находил. Предсмертной записки нигде не было. Телефон отца был включен, он мог позвонить и позвать на помощь, но не позвонил. Значит, считал, что помощь ему не нужна.

Но это все так, на первый взгляд. Полиция этим делом не заинтересовалась, да Никита и не настаивал на их помощи. Он собирался прислать сюда своих людей уже этим вечером. Пусть проверят все, снимут отпечатки, узнают, кто приходил к отцу незадолго до смерти. Никита только сейчас понял, что почти ничего не знал о жизни старика в эти годы.

– Никита Михайлович, я могу идти? – робко напомнила о себе сиделка.

– Вали, – отмахнулся Никита. – Окончательный расчет получишь на карточку. И не болтай о том, что здесь случилось!

– Конечно, я никому ничего не скажу. Очень жалко Михаила Семеновича, я вам так сочувствую…

– Вали, я сказал!

Она торопливо кивнула и прошмыгнула к двери. Он даже не помнил ее имя, но это не так важно, у его секретаря должно быть записано.

Сиделку Никита не подозревал. Может, и стоило бы – но он уже прошел по комнатам, убедился, что главные ценности остались на своих местах. Эта девица была всего лишь деревенской дурой. Даже если бы она набралась наглости и утопила его отца, она бы тут же попалась на краже. Такие, как она, не могут пройти мимо легкой наживы.

Но раз она не притронулась ни к деньгам, ни к драгоценностям, значит, смерть старика и правда стала для нее шоком.

Поэтому о сиделке можно было забыть. Никите хотелось верить, что убийца все-таки был, что его получится найти и отомстить. Но уже сейчас он начал подозревать, что бросил вызов ветряной мельнице. Его отец умер в результате несчастного случая. Придется признать это.

* * *

Похоже, все были уверены в ее будущем – кроме нее самой. Екатерина сказала, что бояться нечего, мертвой она Гриценко не нужна, да и на органы он ее продавать не будет, не его стиль. Ян вообще назвал все это «забавным приключением». Дмитрий Гриценко во время телефонного разговора был сама любезность.

И только Агату не покидало чувство, что она вот-вот прыгнет в змеиную яму.

– Я ведь один раз убежала от него, он мне уже не доверяет, – попыталась объяснить она.

– Напротив, он оценит то, что вы сами ему позвонили, Агата, – возразила Екатерина. – А то, что вы некоторое время были непонятно где, станет для вас плюсом.

– Почему же?

– Он не знает, где вы провели это время, с кем были. Пока он не выяснит, с кем вы связаны и кому известно его имя, он будет действовать осторожно.

Уверенности в том, что она поступает правильно, по-прежнему не было. Агата знала, что, когда она покинет этот дом, вернуться сюда просто так уже не получится. Люди Дмитрия Гриценко будут присматривать за ней, поэтому ей нельзя даже звонить Веренской. Ян сам ее найдет, когда сочтет нужным, ей оставалось только верить ему.

Когда она позвонила Гриценко, он был в восторге, но от этого показательного дружелюбия становилось тошно. Он ничего не спросил про побег, потому что формально он не мог знать об этом. Однако он то и дело пытался выяснить у Агаты, как прошла выписка из больницы.

Агата же сказала ему, что он был прав и она оказалась в тупике. С работы ее уволили, после той истории с похищением она больше не может доверять людям, денег у нее совсем мало и ей некуда идти. Словом, она становилась для него идеальной жертвой, которую он мог легко привязать к себе.