Плацдарм

Передислокация подразделений с западного участка фронта на северо-восточный проходила ночью для обеспечения скрытности. Линия немецкой обороны на северо-востоке опиралась на реку Яуза и Верхнеяузкие болота. По данным фронтовой разведки, оборону здесь держали части второй румынской пехотной дивизии. Боевой дух румынских солдат был на невысоком уровне — в армии еще с сорок первого года росло глухое несогласие с Антонеску, решившим поддерживать операции вермахта далеко за пределами «Великой Румынии». И вот теперь политика диктатора привела к тому, что румынские солдаты должны воевать за Германию за тысячи километров от родной земли! Официально за такого рода разговоры полагалось дисциплинарное взыскание, однако на деле многие офицеры смотрели на это сквозь пальцы, сами разделяя подобное мнение.

Говоров сделал ставку на внезапное и быстрое продвижение танковых частей вдоль Ярославского шоссе. Основной ударной силой Говорова была Кантемировская дивизия, в составе которой имелись батальоны быстрых «тридцатьчетверок» и тяжелых «ИСов». Тактику использования танковых частей такого состава генерал отработал еще в Германии, в Висло-Одерской операции, когда подвижные соединения, прорываясь глубоко в позиции противника и обходя очаги сопротивления, кошмарили немецкие тылы и сеяли панику, внезапно появляясь там, где их не ждали. Этот же прием Говоров решил использовать и здесь. Он рассчитывал, что сейчас такая тактика окажется даже более действенной, чем в январе сорок пятого — во-первых, тогда советским частям противостояла немецкая армия, во-вторых, немцы воевали на своей земле, и в третьих — несмотря на все старания советского командования обеспечить внезапность, тогда вермахт ожидал наступление. Этих трех факторов, способных затруднить наступление, сейчас не было.

Итак, генерал решил, что внезапность и быстрота удара в данной ситуации важнее тщательной подготовки. Его начальник штаба, привыкший аккуратно взвешивать все «за» и «против», чувствовал себя некомфортно, но ничего поделать не мог — такова воля командующего.

И вот сейчас, во исполнение спущенного из штаба группы войск приказа танки майора Крутова двигались по ночной Москве на северо-восток плацдарма. Две усиленные роты в составе двенадцати ИС-2 и десяти ИС-3 были единственными соединениями тяжелых танков, которое Говоров решил задействовать в операции «Север». Основную ставку делали на тридцатьчетверки с пушкой калибра восемьдесят пять миллиметров — для борьбы с Т-4 этого должно хватить. Тяжелые ИСы штаб собирался использовать для прорыва долговременных оборонительных позиций вдоль Ярославского шоссе, если такие встретятся.

Командирский танк возглавлял колонну. Крутову дали провожатого из местных — иначе они бы заплутали в огромном городе, тем более ночном. Для маскировки и экономии электричества освещение Москвы свели к минимуму, лишь редкие фонари давали скудный свет, выхватывая из темноты стены домов и тротуары.

— Вот здесь налево, — скомандовал провожатый, показывая на перекресток, чуть видневшийся впереди. Парень лет двадцати, сидевший на броне танка, родился и вырос в Москве, и знал ее как свои пять пальцев и днем, и ночью. Когда пришли немцы, он подался в партизаны, получил медаль «За воинскую доблесть» — ту самую, с профилем Троцкого, из-за которой поломали столько копий — и теперь по приказу Центрального штаба партизанского движения помогал частям Красной армии.

Крутов по танковому переговорному устройству предупредил водителя. Тот на время поворота включил фары — обзор из танка не позволял выполнить маневр в условиях темноты, так что пришлось пойти на кратковременное нарушение светомаскировки. Танки перемигивались огнями, выполняя поворот.

— Вроде все прошли, — сказал Крутов, пересчитав огни и дав команду по рации выключить их до следующего поворота. На самом деле майор считал, что в штабе несколько перебрали со скрытностью, как бы она боком ни вышла… Сам майор потерял ориентацию вскоре после того, как они выехали из парка Сокольники, и теперь полагался исключительно на проводника.

— Володя, долго еще? — спросил Крутов.

— Скоро на Садовое кольцо выедем, потом поворот на Мещанскую, а оттуда до Ярославки рукой продать.

— Ясно, — буркнул майор, хотя мало что понял.

— В Мытищах румын стоит, — сказал проводник, — у них там штаб дивизии.

— Откуда знаешь? — спросил майор.

— Партизанил, — коротко ответил Володя, и, помолчав, добавил: — нет, румын против немца — не боец. Чуть надавишь на него, и он побежит.

— Нельзя недооценивать врага, — дипломатично ответил майор.

Мимо проплыл очередной фонарь. Проводник всмотрелся в темноту и предупредил о близком повороте.

— Вот и Садовое, — сказал он, показав вперед. — Мытищи вы легко возьмете, — продолжил он начатую тему, — а вот Ярославль немец держит, там вам придется повозиться.

Кутов мысленно чертыхнулся — этот парень рассуждал так, словно прочитал документы из штаба Говорова.

— Володя, ты поменьше болтай, ладно? Не стоит обсуждать планы командования.

Тот хмыкнул.