Плацебо

Я жевала волосы и не мигая смотрела прямо в глаза Рика, смотрела на то, как неистово он говорит, как мечется, вздрагивает. Сколько жизни сейчас было в нем – его движения, прерывистые и быстрые, скомканная жестикуляция, голос иногда срывался на крик. Он был таким настоящим.

– Неужели ты не врубаешься? Вы вообще добровольно пришли на шоу. Ну, поставили мы на входе двух громил, ну, дали вам подписать пару бумажек. Ими только подтереться и можно, – Рик выдержал паузу, немного отошел от Луны, чтоб эффектней смотреться. – Ты сама выдумала, что дверь заперта на замок, глядя всего лишь на прикрытую дверь. И ты постоянно так делала. Со всей своей жизнью. Экзамен сдают только те, кто не боится закрытых дверей, – Рик снисходительно улыбнулся и покачал головой.

– Значит, – я выдержала паузу, – я была здесь для того, чтоб уйти?

– Совершенно верно. Это же просто развлекуха, которая еще и спонсируется государством, потому что мы пропагандируем правильные ценности. Все, кто против, – дохнут. Сценарий такой.

– И ты так спокойно об этом говоришь?

– Да, – зевнул Рик, – а закончились бы участники, поехали бы на макаронный завод, закупились.

– Я бы тоже могла бы сдохнуть! – выплюнула я прямо ему в лицо.

– Издержки производства, – пожал плечами Рик, – предложение такое: давай к нам в команду сценаристов. Это и есть главный приз, – Рик расхохотался. – Сюрприз! Хорошая работа, никаких радомеров, я такой ерундой не страдаю.

– Предлагаешь работу? – медленно повторяю я.

– Ага, пожизненно берем. График лояльный. Главное, изобретательность. Каждая серия должна становиться произведением искусства и приводить к ужасающей драме, и при этом никто не должен заметить подвох.

– Но… почему ты мне это рассказываешь? Вдруг, я… не знаю… напишу об этом интервью?

Рик смеется.

– Тебя никто не станет слушать. Ты же участница шоу «Место». Они видели твою вывернутую наизнанку душу, а это еще хуже, чем грязное белье. Обычно мы отправляем победителя на три недельки отдохнуть, и потом он приступает к работе.

– А что с остальными? – спрашиваю я.

– Сами разберутся. Даже если ты прибежишь и расскажешь им о случившемся – дороги обратно у них нет, а ко мне закроется после первого твоего слова. И знаешь, – голос Рика смягчился, – я скучал.

Я вздрогнула. Опять это странное чувство. Как будто и не было всех этих лет и жестоких решений.

– То есть стабильная работа без радомеров, реверансов и в одной команде с… тобой?

– Плюс каждую пятницу команда тусит в «Крупе», помнится, ты там была. Все напитки бесплатно.

– Заманчиво, – говорю я… – Спасибо тебе, Рик. Твой макаронный мир, как всегда, безупречно продуман и, как всегда, мне нет в нем места. Ты, наверное, больше не любишь апельсины, – пробормотала я, – прощай.

– То есть, ты остаешься верна своим идеалам и не станешь работать на нас? – Рик драматично прикладывает руку ко лбу.

– Абсолютно верно. Не стану.

Камеры отключаются

Появляются титры шоу «Место». Звуковой режим «торжество».

– Снято! – кричит оператор.

Мы с Риком остаемся одни посреди пустынной трассы.

– Так что? Мы снова команда? – Рик рассматривает меня с любопытством.

– Нет, я серьезно. То есть я бы сказала это не так пафосно, но я серьезно.

– Шутишь? – ошарашенно говорит Рик.

– Нисколько. Знаешь что? Ты – настоящий король, Рик, – я сняла амулет с пешкой и протянула его Рику, – а настоящий король пьет из колодца и становится таким же безумным, как и его подданные. У него нет выбора.

– Ты не понимаешь, – начал Рик.

– Это ты не понимаешь, – я его перебила, – вся твоя многослойность – это топтание на месте. Ты вдоль и поперек изучил первый этаж, знаешь все тайные лазейки, каждую шероховатость на плитке и трещину на штукатурке, но шутка в том, что дом многоэтажный, Рик. Ты топчешься на месте и тебе не подняться выше, а ниже, может, некуда спускаться.

– Ты дошла до финала только потому, что я так захотел, – Рик ухмыльнулся, – не потому, что ты умнее других или глубже, или высокомернее. Просто по старой памяти, подруга.

– А твой «Круп» – дерьмо собачье, – я улыбнулась.

Забавно, какие-то мелочи кажутся совсем родными. Дырка в правом козелке, которую я пробивала раскаленной цыганской иглой, так и не заросла. И лоб он все так же хмурит, когда не знает, что сказать.

Рик тоже не смог сдержать улыбку.

– Вот это Хвалебный диалог по-нашему! – он дотронулся до моего плеча, буквально на секунду, и всунул в карман конверт.

– Обниматься не будем, – я часто заморгала и засмеялась, чтоб не расплакаться.

Солнце вступило в свои права, я шла и шла по пустынной дороге и решилась достать конверт из кармана, только когда мысленно досчитала до трехсот пятидесяти. Я считала медленно, выдерживала паузу (раз-два-три) перед каждым счетом. Моему мозгу нужно было цепляться за цифры, чтоб не затеряться в хаосе.

Наконец я достала конверт. Я узнала сразу этот кривой, кривляющийся почерк. Там был чек и запрос на съемки моей истории. Нашей истории с Риком. Тридцать минут эфирного времени. Краткое содержание моей жизни.