Плацебо

Обернулась. Санаторий давно скрылся за завесой дорожной пыли. Кажется, впервые в жизни я оставляла прошлое в прошлом. Я попыталась вспомнить лицо Флор… Я могла живо представить ее родинку над губой, ее самобытные фразочки, ощущение, которое у меня вызывал ее звонкий смех, но я не помнила ее лица. Я помнила горечь в голосе Витуса, но не сам голос.

Я помнила, что от Фатуса несло луковым потом, а Импер душился розовой водой, но запах не пробивался сквозь толщу воспоминаний. Я помнила, что икры у Нулы слишком крупные, и пальцы на руках тоже, а лысина Вальтуриса лучше всего отражает синий свет. Множество деталей всплывали в моей голове, как отсыревшие спички, сверкали и тут же тухли. Я не помнила вкус жижи, которую нам давали на завтрак, как туалетная плитка холодила босые ноги, как слезились глаза Кукумериса от постоянных вспышек камер. Я не помнила, как Видея выходила по ночам в коридор, садилась на пол и мерно качалась из стороны в сторону, пока кто-нибудь ее не уводил, не помнила, как Глория выдергивала пинцетом волосок из соска и ее лицо при этом брезгливо морщилось, а Долор подкармливала сторожевого пса своим обедом…

И я не заметила, серьезно, я только что заметила, что оставила в молле свои очки-невидимки.

Если все это и научило меня чему-то, то только одному.

Шел бы ты в жопу, макаронный мир.

Но перед этим я все-таки куплю маме новый диван.

Эпилог

На пустом экране появляются титры шоу «Место».

Низкий бархатный голос, подслащенный дешевым пафосом, вещает:

Жила была девочка Луна, она пробыла в утробе матери на две недели меньше положенного и выбралась на свет белый с помощью железных щипцов, прорвав отчаянным криком установившуюся на мгновение тишину…

Мелькают кадры:

Луна пьет шипучку с Наной и щелкает суставами пальцев, пока Нана демонстрирует коробку от новенького «Вибро-3000».

Луна беззвучно открывает и закрывает рот, оглядываясь на поющих поблизости. Лилиум дирижирует. Лица коллег искажены ликованием.

Луна изображает смерть и обнимает «солнышек». Улыбается.

Луна подносит серебряный револьвер к виску и замирает.

Луна приносит Рику апельсиновый сок и мастерит макаронного бегемота.

Карл кидает Луне в лицо смятую салфетку. Луна становится в очередь к хирургу.

Начищенный до блеска школьный паркет, две пары грязных ботинок, протест против скрипучей симфонии лакированных туфелек.

Луна залпом опрокидывает пробирку с «Крупом».

Златокудрый мальчик снисходительно улыбается и хлопает Луну по плечу.

Рик закрывает макаронную дверь в макаронную комнату и выбрасывает ключ.

Уныло моргает экранчик радомера. Счетчик на нуле.

Луна обнимает «солнышек» и подсчитывает доброталоны, заходит в Добробутик.

Луна и Рик кружатся в парке, падают на мягкую сочную траву.

Златокудрый мальчик хихикает и показывает Луне язык.

Посреди пугающе-идиллической улицы кичится своей невозмутимостью неоновая вывеска: «Шоу «Место», найди свое место».

Луна набирает номер. Телефонные гудки.

Звуковой режим: «торжество».