Плацкартный билет

Напротив ребят стоял парень. Выше среднего роста, с длинными волосами до плеч. Девушки не было, как и левой руки парня – до локтя. Он что-то бормотал себе под нос, скосив глаза в сторону. Игорь прислушался. «Почти пришли, – говорил парень, – скоро дома будем. Немного осталось». Он помолчал, выслушав ответ невидимой партнёрши, затем продолжил: «Сопляки и проказники… Кто же знал, что они нам встретятся? От сопляков убежали, а проказник меня за руку схватил. Но ведь ничего страшного не произошло, правда?»

Парень взял левую культю правой рукой и, словно ребёнка, начал баюкать её. Обрубок был покрыт коркой запёкшейся крови. Танцор что-то бормотал под нос, но Игорь никак не мог разобрать. Вроде песню. А потом облако проплыло мимо, и вновь показалась луна. И тут же рука танцора отросла, а рядом с ним появилась партнёрша. И только сейчас Игорь с Катей разглядели, что у девушки вместо глаз чёрные дыры. Она посмотрела на них пустыми глазницами и улыбнулась.

– Может, поменяемся партнёрами? – предложила девушка.

Игорь попятился, схватил Катю, и они рванули прочь.

«Правильно Флут говорил, что никто в своём уме на тёмный путь не сунется, – размышлял на бегу он. – Этот парень – сумасшедший. А девушка…» О ней думать не хотелось вовсе. До сегодняшней ночи Игорь считал, что сказки о зомби и привидениях для совсем маленьких детей.

Они влетели в шалаш, чуть не затоптав Хирурга, но тот даже не пошевелился. Долго сидели, сжав ладони друг друга, словно две сплетшихся ветви. Потом напряжение исчезло, и им стало неловко. Игорь пожелал спокойной ночи и постарался уснуть. Но что-то не давало покоя, точно случайно узнанная тайна. Надо же, Катя – вполне нормальная девчонка, хорошенькая. Даже странно, что вначале она ему так не понравилась. Он мечтательно улыбнулся, а после вновь зазвучала музыка.

Глава 11. И пошёл дождь

Пока лил дождь, Хирург лежал в шалаше и вспоминал. Потоки воды вызвали из памяти события, случившиеся после Аниной смерти. Он не хотел будоражить то, что старательно пытался забыть, но картины прошлого всплывали перед глазами, как немое кино.

Дождь шёл неделю. Тёплый весенний ливень, смывающий остатки снега, весёлыми ручьями бегущий по асфальту. Появилась первая трава, раскрасившая землю зелёными островками. Набухли почки. Но всего этого Хирург не замечал – он остался в том чёрном дне. Хлопоты по похоронам взяла на себя сестра Ани. Она не пустила Хирурга – для неё он был убийцей. Открыла дверь, когда он явился, и только сказала: «Пошёл вон!» Словно богиня правосудия с мечом в руке, слепая в своей ярости и непоколебимая. И он пошёл, а что делать? Валяться в ногах, уверять, что не хотел этого? Случившегося не исправить, не забыть и не отменить. Поэтому на могилу он приехал после похорон, когда другие разошлись. Долго стоял возле земляного холмика, не замечая, как вода стекает за шиворот. Затем положил четыре белые хризантемы вместо астр, которые любила Аня и которых было не достать весной, и отправился прочь.

Он заперся дома. Не выходил, не звонил никому и сам не отвечал на вызовы, а потом мобильник и вовсе разрядился. Он забывал есть. Зашторил все окна, чтобы не видеть небо, забравшее Аню. И ведь не спросить: за что? Потому что за всё – дураков учат. Некоторых и не по одному разу. Хирург похудел и осунулся, зарос щетиной, в которой проглядывала седина. Только он в зеркало на себя не смотрел – всё равно было.

Очнулся от забытья, только когда кидал в рюкзак походный топорик, фляжку с водой, мультитул – нож с кучей дополнительных насадок, соль, спички и что-то ещё. И Анину фотографию, чтобы была с ним. Он порывался съездить на кладбище, но вспомнил, что Ани там нет – её похитило небо. Но всё же куда-то отправился, потому что незнакомая женщина требовала от него какой-то билет. На женщине была форма, но Хирург никак не мог соотнести одежду со знакомой профессией. Не медсестра, и не врач, и не полицейская, что-то вертится в голове, но мимо.

Он протянул бумажку, которую держал в руке, точно охранную грамоту, и женщина прочла: «Темногорье. Плацкартный билет». Откуда взялся билет – Хирург не знал. Будто часть времени уплыла вместе с суетливым дождём в ливневый сток. Женщина пропустила его, а потом всё смешалось и забылось под мерный перестук колёс, прерываясь лишь на мгновения.

Кто-то тряс его за плечо: «Мужчина, вам выходить». В глазах всё расплывалось, точно туда насыпали соли. Слёзы текли непрерывным ручьём, и было так плохо, так тошно от самого себя, потому что быть прежним уже невозможно.

Интерлюдия вторая

Ворона