Плавни

Со стороны ревкома вылетел, на галопе, отряд конвойцев с офицерами во главе. В воздухе засверкали клинки. Шеремет пропел команду, и гаевцы стали срывать из–за плеч винтовки. На одной из подвод, груженной бурками, появился тупорылый пулемет. «Быть драке!» — подумал Тимка. Он вскарабкался на подводу и лег рядом с пулеметчиком. Георгий Шеремет, держа офицерский карабин, помчался навстречу отряду, задержавшемуся возле избитых конвойцев.

Офицеры съехались. Тимка видел, как командир отряда шашкой указывал на избитых конвойцев, о чем–то спрашивая его брата. Шеремет что–то ему объяснял и показывал карабином то на стоящих тут же конвойцев, то на обоз.

Но вот офицер конвойцев бросил в ножны шашку и крикнул что–то своим людям. Четверо из них спрыгнули с лошадей и разоружили нападавших на Тимку конвойцев, а офицер вытянул плетью того самого, который ударил кулаком Тимку по голове.

— Вот это здорово! — прошептал Тимка.

Вскоре к нему подъехал брат.

— Ну, ты, тигренок, слазь и иди в гарнизон, тебя

больше никто не тронет. На коне Семенного теперь будет ездить сам генерал. Смотри, никому председательского коня не отдавай. И своего — тоже. А дня через два приведешь коней на хутор Деркачихи.

Тимка спрыгнул с подводы и направился к гарнизону. Дойдя до ворот, осторожно заглянул во двор. Конвойцы и казаки Запорожского полка, выведя лошадей гарнизона на коновязь, дожидались, пока офицеры не распределят коней по сотням.

Тимка подошел ближе. Урагана и Котенка на коновязи не было. Он направился в конюшню, надеясь найти их там. В сумраке конюшни Тимка увидел, как огромного роста конвоец, сняв его седло, собирается седлать Котенка. Ураган стоял в соседнем стойле.

Тимка, не задумываясь, подскочил к конвойцу и уцепился за седло:

— Не замай коня! Своего надо иметь!

Конвоец бросил седло и схватил Тимку за горло.

— Хлопцы, сюда! Гарнизонца поймал!

В конюшню вбежали казаки конвойной сотни. У Тимки потемнело в глазах. Как сквозь сон, он услышал чей–то властный голос:

— Отставить! Это урядник из отряда Гая и личный ординарец командующего.

Тимка почувствовал, что железные пальцы конвойца освободили его горло. Он не удержался на ногах и упал навзничь. Карабин, висевший у него за спиной, больно ударил его по затылку. Котенок, напуганный дракой и падением Тимки, зло прижал уши и лягнул конвойца в грудь. Тот отлетел к противоположному стойлу и дико взвыл. Остальные конвойцы разразились хохотом, а Котенок храпел, прижимал назад уши и перебирал ногами, словно хотел вызвать на бой всю конвойную сотню.

Тимка вскочил на ноги и снял карабин, но его враг и не думал продолжать драку. Охая, он побрел из конюшни. Разошлись и остальные конвойцы. Тимка остался с лошадьми один.

Он кое–как успокоил Котенка, вычистил его и Урагана щеткой и напоил их водой, потом сбегал в кладовую и принес овса. Тут Тимка и сам почувствовал голод. Он достал из кармана горбушку хлеба, припасенную для Котенка, и принялся жевать ее.

Закусив, Тимка погладил Котенка и собрался уходить. «Теперь их никто не тронет», — решил он и подошел к гнедому красавцу Урагану. Конь тихо заржал и ткнулся мордой в протянутую ладонь.

— Нету у меня ничего, Ураган. Так–то, брат. — Тимка ласково погладил коня по шее и вздохнул.

Ему, Тимке, опасность больше не грозила, но положение было неясное. Он знал только то, что Сухенко не поднимал восстания, а действовал именем Советской власти. Но ведь председатель, Хмель и Бабич были именно этой властью… «Нет, тут что–то не то!» — мучительно пытался понять Тимка.

Если б не Наталка, он оседлал бы коней и уехал бы на хутор к генералу, — там и узнал бы все. Но бросить Наталку одну он не мог. Взять же ее с собой — тоже нельзя…

Тимка растерянно оглянулся на Котенка, словно ожидая от него совета. Но конь жадно ел овес, и Тимка, постояв еще немного, поплелся из конюшни во двор. Там он увидел командира конвойной сотни и подошел к нему.

— Ну, как? — улыбнулся тот, поглядев на растерянную физиономию Тимки.

— Господин есаул, прикажите своим хлопцам коней не займать.

— Каких коней?

— Председателева и моего. Мне брат сказал, что теперь генерал на председателевом коне будет ездить.

— Добре. Я сейчас распоряжусь. Ты что, отведешь их на хутор?

— Приказано отвести… Господин есаул, а большевиков в станице больше не будет?

— Кто тебе это сказал? И потом вот что: не называй меня есаулом.

— А как?

— Я — товарищ командир сотни. Понял?

— Никак нет.

Есаул засмеялся.

— Ну, ничего, скоро поймешь… Невесту спрятал?

— Спрятал, господин есаул.

— Опять!

— Виноват: товарищ командир… А что, Хмеля убили?

— В подвале сидит.

— А Бабич?

— Ну, тому посчастливилось уйти с остатком гарнизона.

К есаулу подошли офицеры. Тимка побежал к школе.

Он долго стучал в дверь. Открыв наконец, Зинаида Дмитриевна испуганно рассказала ему, что приходили какие–то казаки в белых папахах и делали обыск.

— Уж ты, пожалуйста, приходи к нам на ночь, а то

опять могут нагрянуть, — просила Тимку учительница.

Тимка, гордый тем, что его считают совсем взрослым и просят у него защиты, снисходительно обещал прийти.