Плавни

Но Наталка не дала Зинаиде Дмитриевне договорить. Обхватив ее руками за шею, она осыпала ее поцелуями, потом подбежала к кровати и спряталась под одеяло. Зинаида Дмитриевна отошла от окна и стала раздеваться. Наталка, смеясь, высунула из–под одеяла голову.

— Ему барышня нужна образованная, вроде вас. Вот взяли бы да и влюбились в него. Дядя Андрей лучше вашего полковника. Он только кажется строгим.

Зинаида Дмитриевна рассердилась.

— Брось, Наталка, глупости говорить.

Но Наталка не слушала.

— И глаза у дяди Андрея голубые, голубые как небо, а у вашего полковника коричневые, как у нашего Букета.

— Наталка, как тебе не стыдно! Ты хочешь, чтобы я опять заплакала?

— Ну, не буду, не буду, тетя Зина! Не сердитесь, я глупая…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

1

Есаул Гай, по приказу полковника Дрофы, вышел из плавней и занял со своим отрядом хутор Деркачихи. В тот же день, к вечеру, туда переехал со своим штабом генерал Алгин.

Хутор был удобен тем, что стоял на пригорке, совсем близко от плавней, и с наблюдательного пункта, устроенного на старом тополе, можно было видеть в бинокль на двадцать верст вокруг. Сам же хутор был укрыт в густом фруктовом саду.

Генерал, несмотря на протесты хозяйки, поселился не в самом доме, а в маленькой пристройке.

Начальником штаба генерал назначил полковника Сухенко и сейчас с нетерпением ожидал его приезда.

Есаул Гай бродил по огромному саду и внимательно осматривал завязи. Сад был старый, но в прекрасном состоянии. Все деревья были окопаны, стволы вымазаны известью, и на каждое был надет воротник из рогожи. Бурьян по всему саду был выполот, а главные дорожки посыпаны песком и обсажены по бокам кустами крыжовника, черной и красной смородины. Оканчивался сад вишневой рощей, за которой рос малинник, доходивший до самой балки.

Недалеко от хутора была речка. Подходила она к самому саду и, огибая его и балку, текла вдаль, туда, где на горизонте виднелось зеленое море плавней. Гай с довольной улыбкой переходил от одного дерева к другому, радуясь будущему урожаю. Побродив по саду, Гай вышел к речке, к тому месту, где она, повертывая в сторону, расширялась, образуя небольшое озеро с песчаной отмелью.

Все озеро было усеяно плавающей птицей. Перемешивались две огромные стаи: одна — белых уток, а другая — белых и серых гусей. Тут же плавали первые утиные и гусиные выводки.

Немного в стороне, ближе к противоположному берегу, густо заросшему камышом, ныряли дикие утки, плавали лыски и водяные курочки, а на самой отмели важно прохаживались белые цапли. Над озером кружились с пронзительным криком чайки.

Гай долго стоял, прислонясь к старому вязу, росшему на полдороге от сада к речке, потом, улыбнувшись, пошел назад. Пройдя садом до амбара, он сел на крылечко, подставив солнцу и легкому ветерку непокрытую голову. Было так приятно греться в солнечных лучах и смотреть на возню маленьких еще совсем желтых цыплят.

Из кухни выглянула голова Деркачихи. Увидев есаула, Деркачиха торопливо поправила прическу и, немного жеманясь, пошла к амбару.

— Вы бы отдохнули перед обедом.

Есаул подвинулся, давая ей возле себя место.

— День так хорош, что спать никак не хочется. Сядьте, Глафира Степановна, поговорим.

— О чем говорить–то мне с вами, Виктор Мартынович?.. Необразованная я, едва читать могу.

— Если даже это так. все–таки вы очень привлекательная… и умная женщина. Ведь таким хозяйством управлять тоже не каждый может.

— И не говорите, Виктор Мартынович, просто с ног сбиваешься. Тяжело мне без мужа, все одна и одна… — Глафира Степановна кончиком передника вытерла глаз.

— Да, хозяйство большое. Замуж вам надо. Женщина вы молодая, богатая…

— Вот этого–то я и боюсь. Полюбишь какого человека, а ему не я нужна буду, а хутор мой… Да и хоть сама я без образования, а за необразованного выходить–то не хочется. Муж–то офицером был, отвыкла я от грубости.

— Зачем же за необразованного? На вас любой офицер женится.

Есаул придвинулся ближе и взял белую пухлую руку Деркачихи.

— Вы смотрите, и руки у вас белые да красивые, как у настоящей барыни.

— Что вы, Виктор Мартынович! Вечно вы шутите. — Глафира Степановна засмеялась. — Пойду я, а то ваши офицеры увидят — еще чего плохое подумают…

Она поднялась и торопливо пошла к дому. Есаул подумал: «Красивая баба, а главное — богатая. С таким хутором, ежели с умом управлять им, жить можно хорошо. А что, если в самом деле жениться на ней? Не век же в холостяках ходить, сорок лет скоро стукнет… Когда выбьем большевиков с Кубани, не пойду я на Ростов наступать. Возьму отпуск и останусь на хуторе…»

Он хозяйским взглядом оглядел двор. «Вот скотный сарай обмазать надо, да и крышу перекрыть, а у дома крылечко новое сделать и ставни покрасить заново… в зеленый цвет. А сад хороший… да, хорош сад! Любил дед Деркач с садом возиться, яблонь одних шестьдесят семь корней… хорошо этак зимой: на дворе вьюга, метель, а ты в чистой комнате сидишь за столом, а на столе перцовочка и гусь жареный с яблоками… Нет, что тут колебаться, ей–богу, женюсь».