Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2016

Что же касается метрики, то еще в 1910 году Вадим Шершеневич перевел с французского теоретическую работу Шарля Вильдрака и Жоржа Дюамеля «Теория свободного стиха». В предисловии переводчик написал: «Господствующее до последних лет и еще существующее в наши дни убеждение, что стихи построены на числовом соответствии не больше, чем добросовестное заблуждение. Как справедливо указал некогда Валерий Брюсов, французский и русский стих, основывается на равновесии и пропорциональности образов и цезур. Совпадение числа слогов не обязательно, в этом отношении французская поэзия ближе всего к русским народным былинам. Все больше и больше права приобретает свободный стих. Почти все остальные мысли французских теоретиков могут быть применены к русскому свободному стиху».

Вчитаемся в стихотворение «Лето» из книги Амарсаны Улзытуева «Новые анафоры»:

Озеро Щучье, купаюсь с моими детьми,
Оленьке – девять, сыну Дондоку – шесть,
Рядом мой друг, Мастер Ли, Лихотин Леонид –
Рябь от него по всему побережью.

Или другой пример:

Чистое золото орд моего лица,
Чикузкоглазым, как лезвие, взглядом – и нету его, супротивника мово!
Вырастил я нос – да не нос, приплюснутый кувалдой,
Выпрастал из-под жёстких волос ушки на макушке-слушать топот судьбы.

Какая свобода и, вместе с тем, какая организованность стиха! Было ли что-нибудь подобное прежде? Дай Бог, памяти, что-то припоминается:

Если кого я люблю, я бешусь порой от тревоги,
что люблю напрасной любовью,
но теперь мне сдается,
что нет напрасной любви,
что плата здесь верная,
та или иная.
Я пылко любил одного человека,
который меня не любил,
и вот оттого я написал эти песни…

Это стихотворение из книги Уолта Уитмена «Листья травы», которое было написано в 60-е годы XIX века. Однако Амарсана Улзытуев совершенно естественно и свободно сегодня ведет собственную обретенную линию:

Нежная кожа цвета рдеющей вишни,
Нега в миндалевидных тёмных глазах,
Смоль чёрных, как космос, волос,
Смотрит – не то европейка, не то азиатка…
Или еще одно замечательное стихотворение «Омулевая бочка»:

Славный корабль, омулёвую бочку свою
Сладить решил, дабы, как в песне великой,
Священный Байкал переплыть без вёсел, руля и ветрил
Свет Николай Федорович Лупынин из посёлка Култук,
Вот он нашёл из-под кабеля деревянных бобин,
Ведь не пропадать же добру на мусорной свалке,
И сконструировал чудо-плавсредство своё
Искренне веря, что молодцу плыть недалечко.

Или вот, как внимателен поэт в стихотворении «Марья Ивановна Боспорская» к самым обыденным, ординарным, сиюминутным проявлениям жизни, которые в финале ввергают нас в бесконечность покаяния:

В столовке керченской из советских времён
Столпились мы в очереди – пообедать,
Тут протискивается ко мне старушечка,
Тутошняя, видать, сухонькая такая, с добрым лицом:

«Сынок, – говорит, – смотри, вот я хлеб жую», – и показывает
Кусок серого свежего хлеба,
Краешек от него отрывает беззубым ртом,
Вкусно так причмокивает и приговаривает:

– Обязательно возьми, сынок, этого хлеба, попробуй,
Я такой на заводе своём в столовой двадцать лет ела,
Ох, я его ела, вкусный, пахучий, я ела,
Да с наганом я там при входе сидела…