Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2016

Отпусти любовь по рекам вавилонским, пусть она плывет легкой остроносой пирогой, не нарушая тишины и покоя соответствия природных стихий и ее элементов, пусть ее душа скользит над поверхностью вод, и музыка флейты сопровождает ее прежде бушующее, а теперь усмиренное и возрожденное естество. Лучшее дело – когда-нибудь стать в Поднебесной чистою песней, мельчайшею птахой чудесной… Но где есть сила, там всегда существует опасность неправильного перераспределения состояний. Не говоря уже о том, что для начала надо понять, что тебе дано. Если же действовать спонтанно, картина становится не менее запутанной и чреватой опасностями. Сила закручивается в спирали, вьется водоворотами снов и совпадений, свивается кольцами дракона, пышущего огнем и самолюбивыми решениями, взмывает в воздух фонтанами черной нефтяной речи, настигает отточенною стрелою те цели, которые ей приглянулись, грозит обратной связью на все твои неприглядные и слишком смелые поступки, а если перекрыть ей пути, она ринется вниз, и там, в подсознании, начнет вить темные гнезда, ввергая заточившего и обидевшего ее в омут душевредительства и сумасбродства.

Так что берегись и сохраняй невозмутимость – страсти опасны для тех, кому дано много – слишком близки крайности, слишком велика опасность подмены, чересчур реальна угроза отождествлений и сопряжений противоположностей.

Плюс ко всему к тем, кого Бог наградил силою или, иными словами, талантом, просто льнут сумасшедшие. Это заметил еще Сальвадор Дали, и он, конечно же, был прав. Эти люди чуют аромат крайностей, им импонируют сильные колебания и эмоциональные встряски, ведь для всех этих психов, недалеких и недальновидных, лучшая пища – дармовая энергия, к которой они присасываются, как фантастические пьявки к высоковольтным линиям, и отодрать их не так-то просто. Эти упыри пытаются жрать чужую жизнь, подкрадываясь исподтишка сзади и отламывая от тебя лакомые кусочки бытия и свободы. Конечно, своего-то у них нет как нет, вот и приходится пресмыкаться перед другими, лапать их своими грязными ручонками, просить милостыню или нагло вторгаться на чужую, запретную территорию, притворяясь невинными ягнятами в поисках овцы-мамки. И если распоряжаться данным тебе вяло, неаккуратно или слишком опрометчиво, эти присоски будут только рады – так ты становишься более уязвимым, а значит, и более съедобным.

* * *

Воздух соленый, как войлок промокший дымится,
ртутным ознобом дорога все вьется за мною –
кто там стучится, случится ли что или сочится
это из дупел медвяных тяжелыми каплями время земное?
Душной корицею сыплется в ладанку сердца
кровь костяная, играет ручная, ничья…
В горле пульсирует черный канон иноверца –
кокон земли раскрывается раной ручья.

Радуга над Симеизом

Бог опускается вместе с дождем в океан,
стрелы его – отточены и струисты.
Мы возвращаемся в логово жизни, падаем в водопад –
губы прилива пористы и слоисты.

Дети индиго кувыркаются в водоворотах грозы,
балансируя на высокой волне, несутся навстречу смерти.
Они различают отражения людей, насекомых, лозы,
минералов, ангелов в солнечной круговерти.
Туннели реальности множатся в слоеной толпе
моллюсков, медуз, крабов, скатов, скелетов…
Толща воды выталкивает нас за пределы лунной тропы
на обочину радуги, прочь от земных предметов.