Плавучий мост. Журнал поэзии. №4/2018

Русаков Геннадий Александрович родился в 1938 году, воспитывался в Суворовском училище, учился в Литературном институте им. А. М. Горького. Работал переводчиком-синхронистом в Секретариате ООН в Нью-Йорке и Женеве. Автор одиннадцати книг стихотворений. Лауреат нескольких литературных премий, в том числе Национальной премии <Поэт>> (2014).

Живет в Москве и Нью-Йорке.

15 августа 2018 года Геннадию Александровичу Русакову исполнилось 80 лет. Редакция журнала поздравляет Геннадия Александровича с прошедшим юбилеем и пользуется случаем сердечно пожелать ему счастья, здоровья и вдохновения.

1. Чего-то в жизни понимаем,
чего-то силимся понять…
Не тех, кто нужен, обнимаем
(а тех не хочется обнять.)
Всё стало просто по раскладу,
и с этим вроде повезло:
дождь зачастил к пустому саду —
воды по первое число.
Я тихим радостям старенья
веду прилежный кондуит:
у Зинки варится варенье,
телок на привязи стоит.
А жизнь опять мне тянет руку:
– Чего надулся, брось, налью!..
И я у Шаховых по звуку
свои дровишки узнаю.

2. В этой вирусной погоде
должен быть какой-то прок:
может, счастье на подходе.
Или время лучших строк.
Что-то явно приключится
или вдруг произойдёт:
ангел по небу промчится
и на землю упадёт
где – нибудь за нашим домом,
возле заднего пруда —
в окружении знакомом,
где лишь ветер и вода.
Он пройдёт к себе задами.
От калитки вякнет пёс.
Ангел тихо скажет маме:
– Я вот тут тебе принёс…

3. А я живу на людях, но один.
Среди других, но неприметен глазу.
Я самый средний в мире середин
и потому не различаем глазу.
Но я давно на это не ропщу —
мне хорошо в моей серёдке мира.
(Я вас к себе в соседи не пущу,
хотя и пожалею для близира…)
Чем дольше жизнь, тем жальче уходить,
как ни страшны её круговороты:
«Всегда успеет, падла, наследить!»
говаривал в училище комроты.
И не без основанья, признаюсь:
где ни живи (хоть на задворках рая),
она найдёт очередную гнусь,
тебя вполне конкретно выбирая…

4. Водомерки куда-то спешили
на своих неудобных ногах:
просто воду слегка ворошили,
соревнуясь в нелепых бегах.
День крепчал, набирал амплитуду.
С неба капала влага-вода.
Я такому природному чуду
удивлялся, но лишь иногда.
Птица-галка куда-то летела.
У сарая полынь зацвела.
(Впрочем, галка всего лишь хотела,
а потом передумала).
Невеликие радости эти…
Я их все, уходя, заберу:
мне покамест живётся на свете.
Я, граждане, попозже помру.

5. Какое просторное лето
и туго натянутый свод!
И хочется, чтобы всё это
не кончилось разом, вот-вот.
Чтоб время в дождях не промокло,
чтоб кто-то взглянул на меня
сквозь чисто промытые окна
такого хорошего дня.
Довольно душа полетала —
пускай посидит у окна.
Посмотрит, какого металла
сегодня над нами луна.
Посмотрит спокойно и молча —
как надо смотреть на луну.
…Налью себе рюмочку жёлчи:
глядишь, поскорее усну.

6. Любовь была, и слава ей навек!
И жизнь прошла то в радости, то в плаче.
Я, видно, не пустяшный человек,
раз не сумел прожить её иначе.
В ней было всё, что нужно и что нет.
Меня тогда от счастья било током
на протяжении двух тысяч лет
в Господнем мире, страстном и жестоком.
Любимые, спасибо за любовь —
за этот пыл и лёт напропалую!
Вы отлюбили. Нынче вновь и вновь
я ваши тени бережно целую.
У вас уже ни плоти, ни имён.
Да я и сам почти что бестелесен
в нечётком воздухе иных времён,
который мне уже так странно тесен.

7. Чтоб не мучиться: «Ново? не ново?»
(Наплевать, и старьём обойдусь!)
Чтоб собой удивлённое слово
уходило бродяжить на Русь.
Чтобы, Господи, жить как навскидку:
где-то вспыхнуло – еду! лечу!
Чтоб любови счастливую пытку
прижимать, как подругу, к плечу.
Чтобы лёгкость движений и взмахов,
невозможный полёт воробья
после всяких восторгов и ахов,
и высокой тоски бытия.
Чтобы «Нет, не могу!» накатило:
лягу возле и рядом с собой.
Только б жизни на это хватило!
Только б сразу и наперебой…

8. Тихий дождь почти что шепотком.
Хмурый день, любимая погода.
Сесть за стол, подумать ни о ком,
позабыть число и время года.
И вздохнуть, как будто после слёз —
будто кем-то понят и утешен.
Будто всё взаправду и всерьёз —
стар и глуп, к тому же не безгрешен.
Жил, как мог, под мудрых не кося,
допускал посильные излишки,
чтобы жизнь, пока ещё не вся,
исправляла их без передышки.
Как любил я, всё же, эти дни!
Стынь и ветер, слякоть по дорогам…
Словно мы и вправду не одни.
Словно разговариваем с Богом.

9. Всё будет, граждане, как надо:
всё в самый смак и прейскурант.
Кому положено – награда,
кому покуда красный бант.
Ей-богу, тут не до разборок:
дают – бери, а то сопрут.
Прошёл автобус в девять сорок.
В селе внизу спустили пруд.
Сенцов базарит с продавщицей:
в чекушке обнаружен скол.
Как тут от жизни не тащиться,
поставив ей законный кол
за неуменье и незнанье,
за не отсюда и не так!
За неуместность вспоминанья
того, что прожито не в такт.

10. Спокойным мастерством нас радуют июли,
готовностью свершать полезные дела:
развешивать в саду тучнеющие дули,
с дождём ходить вокруг садового стола.
Есть мудрость в этих днях и утешенье в прочих,
и тени по стерне от низких облаков.
Суров солдатский быт у пчёл чернорабочих,
среди которых я, Геннадий Русаков.
Я тоже свой взяток считаю на ладони
и забываю счёт на третьем пятаке,
когда опять дожди за Редькиным долдонят
всего за три версты, уже невдалеке.
Не надо ни о чём жалеть между дождями:
всё будет и пройдёт, опять зашебуршит.
И снова Божий мир небесными гвоздями —
мелкотоварным дождиком – прошит.