Плавучий универсам доктора Фитца

В отличие от обычного тролля, который боится солнца и каменеет от его лучей, кактусовый тролль активен только днём. Весь зелёный и в колючках, он слоняется по пустыне вдали от оживлённых трасс, но с голодухи может подобраться и к человеческому жилью. В лунную ночь, или пасмурным днём кактусовый тролль медлителен, и охотится только из засады, а в новолуние и вовсе превращается в термитник, но стоит первым лучам солнца коснуться окаменелой шкуры, кактусовый тролль оживает и вновь становится быстрым и смертоносным.

По счастью, эти сильные и злобные твари подслеповаты, не слишком умны и крайне редко оставляют потомство. Жрут они всё, что дышит, причём полностью – с костями, потрохами, штанами, ботинками и инструментом. Если что в тролля попадёт, то не выйдет из него, они ведь и не гадят никогда. Но и у таких неразборчивых в еде троглодитов есть излюбленные блюда. Это мы, кактусовые гномы.

Зная повадки наших врагов, мы превосходно маскируемся и испокон веков предпочитаем работать ночью. Можно, конечно, построить пару-тройку нефтеперерабатывающих заводов, и отпугивать чудовищ бензиновым выхлопом, но гномы, как и тролли, тоже не любят углеводороды. Потому большинство из нас продолжает по старинке добывать драгоценные металлы и самоцветы.

До сих пор я о троллях только слышал, и видел лишь на картинках, довольно приблизительных, стоит признать. Так уж случилось, что никто до сих пор не умудрился заснять чудовище, а все картинки рисовались людьми на основе сбивчивых рассказов выживших гномов. Людям, конечно, смешно, что весь наш народ свято чтит табу на рисование всего плохого, но что поделаешь, легенда гласит, будто тролль появился из кактуса не сам по себе. Некогда гном-художник, переев забродивших ночтли, пририсовал кактусу глаза и огромную зубастую пасть, а изображение возьми да и оживи. Мы не рисуем так же гремучих гремлинов, огненных змеев и гарпий, хотя последние – это выдумки Старого Света, и никто из кактусовых гномов в них толком не верит.

Я тоже не хотел разглядывать тролля. Бросив инструмент и мешок с образцами, я метнулся в ближайшие заросли кактусов, всей душой надеясь, что это не напарник моего случайного знакомца. Говорили, будто тролли ходят парами, и будто это не просто товарищи по охоте, а муж да жена. По счастью, я угодил точнёхонько в центр молодой, едва начавшей плодоносить опунции, где мгновенно притворился одним из её листов.

Способность перевоплощаться развилась у гномов давно. Не хочешь быть съеденным – притворись. И хотя тролли уже давным-давно не нападали на гномов, способность перевоплощаться стала у нас такой же культурной традицией, как и запрет рисовать чудовищ. Игра в прятки – это традиционно гномья игра.

Итак, у меня появилось некоторое время успокоиться, придумать, что делать дальше, и как следует разглядеть тролля. Он тоже пришёл в себя, и теперь тщательно обнюхивал тропинку вокруг себя. В общем, описать его действительно довольно сложно. Представьте высоченную старую опунцию, которая умеет ходить. Скопление листьев вверху – это башка. Зубастая пасть в середине морды раскрывается, словно цветок, но это такой цветок, что туда человеческий ребёнок полностью пролезет, а уж гном и подавно. Глаза похожи на плоды опунции, а вот носа как такового у тролля не было: он и слушал, и принюхивался ушами. Туловище желтоватое, в складках, и заметно ссохшееся, и лапы не растопырены, как принято думать среди гномов, а болтаются плетьми вдоль тела. Я сразу понял, что тварь давно голодает, слишком измождённым был вид чудовища. Потому, видимо, и забрёл тролль так близко к прииску, где велика возможность наткнуться не только на гномов, но и на людей (федеральная трасса всего в миле к северу). Я почти начал его жалеть, как вдруг он заговорил.

– Гном, где ты? Я чувствую, как вкусно пахнут твои подмышки. Отзовись, гном, я тебе скажу, где лежит золото.

Этот голос, высокий, скрипучий, одновременно похожий на визг тормозной колодки по колесу вагонетки и затачиваемой напильником лопаты, я не забуду до конца своих дней. Но больше всего меня в тот момент поразило, что чудовище обратилось ко мне на эза’р, родном языке гномов уза. Признаться, я и сам не очень-то говорил на родном диалекте, больше на испанском и английском, но понял абсолютно всё.

– Что за… – вырвалось из меня, и тролль сразу обернулся на звук моего голоса.

– Маленький гном, я тебя слышу. Пойдём со мной, я покажу тебе золото.

Проклиная свою болтливость, я аккуратно отлип от кактуса, и медленно переполз на соседнее растение. В прятках мне до сих пор нет равных, а тогда я и вовсе был чемпионом Мексики, и потому тролль не заметил моего манёвра. Однако он опасно приблизился, и мне пришлось ползти дальше, почти не дыша. Остановился я только тогда, когда оказался за спиной тролля. А тот уже тщательно обнюхивал опунцию, где я только что прятался, и громко шептал:

– Ну где же ты, трусишка. Там много золота, я не вру.