Play (СИ)

Зачем она это сделала? Зачем заговорила о том, что было давным давно похоронено и предано забвению? Зачем?

Что делать? Куда бежать? Где искать спасения? Ксения не хотела, не могла об этом думать, потому что думать об этом было нельзя много-много лет, а теперь вдруг что… стало можно? Не просто можно, теперь от нее этого требовали, и требовали рьяно, приставляя нож к горлу.

Тяжело дыша, она попыталась сесть на корточки. Получилось. Так. Теперь на ноги. И – маленькими, спокойными шагами в прихожую. Остановиться и еще немного подышать.

-Сбегаешь? – Раздалось откуда-то слева не насмешливое, но тревожное. – Зачем?

Да пошли бы вы все к чертовой матери со своим мудацким «зачем»! Зачем то, зачем это, зачем, зачем… Какая разница, зачем, если по-другому все равно никак? Если по-другому все равно смерть?

-Я не могу, - прохрипела Ксения, снова пытаясь начать дышать, - не могу, понимаешь ты или нет? Ты не книжка, и никогда книжкой не была. Но я не могу!

-Что ты не можешь? – Ася вдруг оказалась очень близко, и дышать стало еще сложнее. Ее руки на плечах, ее запах, ее огромные, серьезные, встревоженные глаза… - Ксюшка, ответь, чего ты не можешь?

Ответь… если бы это было так просто. Просто открыть рот, напрячь связки, и сказать вслух все то, что много лет было спрятано за сотнями замков и запоров, покрыто пылью старых сундуков, и надежно завалено ненужными делами и мыслями. Если бы скинуть все это к черту, достать, отряхнуть от пыли, и просто рассказать.

-Ась, - Ксения наконец смогла поднять голову и положила руки Асе на плечи, - ты требуешь от меня невозможного. Просто скажи, чего ты хочешь, и я дам тебе это. Чего бы мне это ни стоило.

-Ты не понимаешь, - Асины ладони легли на Ксенины щеки и погладили их, - Ксюшка, как же ты не понимаешь?

В ее глазах стояли слезы – Ксения видела их, карие, снова теплые, влажные глаза.

-Я не хочу говорить, чего хочу я. Я хочу знать, чего хочешь ты.

Ксения дернулась, но Ася не дала ей уйти, и приблизилась еще сильнее, так сильно, что дышать стало окончательно невозможно.

-Я знаю, что для меня ты сделаешь все, что угодно. Чего бы я ни попросила, ты сделаешь это, и даже больше, всегда было больше, я помню, хорошо это помню и знаю. Но пойми и ты – невозможно жить, когда тебе постоянно только отдают и ничего не просят взамен.

-Я никогда ни у кого ни о чем не стану просить.

-Знаю! Неужели ты думаешь, что я этого не знаю? И есть то, чего мне очень не хватает, очень нужно, важно, но… Я хочу этого только если ты хочешь этого сама.

-О чем ты? – Ксения заметила вдруг, что ее зубы стучат, а тело дрожит мелкой дрожью и покрывается мурашками. – Чего ты хочешь?

-Нет, - Асины губы тоже дрожали, и воздух выходил тяжелыми толчками, - я никогда тебя об этом не попрошу. Ты и без того дала мне больше, чем один человек может дать другому. Никогда, слышишь?

Ее ладони скользнули на Ксенин затылок, запутались в волосах, и сжались крепко-крепко. Между их губами теперь не было и сантиметра, и дыхание вдруг стало одно на двоих, и сердце словно отключилось окончательно.

-Что мне сделать, Ася? Что я должна сделать? – Ксения сбилась на шепот. – Скажи мне.

И снова качание головой, снова «нет».

-Но я не могу так. Скажи, что я должна, и я сделаю, потому что то, чего я хочу, никогда не имело значения. Я уже получила однажды самое главное, самое важное, и после этого никакие «хочу» не имели смысла.

-Имели, - выдохнула Ася, - и продолжают иметь. Как ты не поймешь, глупыш мой? Твои желания все еще имеют значение, и не для одной тебя. Посмотри на меня. Посмотри, не прячь глаза, просто посмотри, и сделай то, чего хочешь именно ты.

Она продолжала дышать, господи, она просто продолжала дышать, и от этого дыхания отключались остатки сознания, подкашивались ноги, закрывались глаза. Никак не возможно было поднять взгляд, потому что Ксения знала, знала, что увидит, и знала, что уже не сможет… уже ничего не сможет.

-Мы забудем об этом, мы забудем об этих нескольких секундах, - услышала она шепот, - сколько ты хочешь этих маленьких секунд? Пускай их будет двадцать, всего двадцать маленьких секунд, в которые ты сможешь делать то, чего хочешь ты, чего хочешь, а не должна. И мы забудем о них, словно их никогда и не было.

И с этим «не было» как будто порвалась последняя пружина, и от этого обрыва Ксению качнуло вперед, и она коснулась губами Асиных губ. И стало мягко, и горько, и тепло, и холодно, и ярко. И закрутился хоровод огней, вспышками сверкающих где-то на изнанке глаз. И руки обняли за талию, и нос уткнулся во что-то теплое и нежное.

Воздуха больше не осталось, да он и не нужен был в этом бесконечном потоке, окружившем Ксению со всех сторон. Она едва касалась губами Асиных губ, но ей казалось, что она проникает глубоко-глубоко, до самых истоков, туда, где бьется облитое кровью ярко-красное сердце.

И был звон в ушах, и было солнце на кончиках пальцев, и больше ничего не было.

А потом затылку вдруг стало холодно, и все исчезло навсегда.

FORVARD