Play

-Подожди, - попросила Ксения, продолжая улыбаться. – Я так много всего к ней чувствовала, что это не помещалось у меня внутри. Мне хотелось хоть куда-то это деть, но я даже рассказать никому не могла. Потому что никто бы просто не понял. И мне хочется, чтобы ты знала: если захочешь поговорить об этом, то мы вполне можем это сделать.

-И это не будет… стыдно? – Спросила Рита.

-Нет, - пожала плечами Ксения. – Стыдно было бы, если бы мы молчали. Понимаешь, я не сразу это осознала, но сейчас знаю точно: какое бы чувство ты ни испытывала, это чувство имеет право на жизнь.

-Но как же нормы?

-Нормы? – Ксения засмеялась. – Пока ты просто чувствуешь, и ничего не делаешь, эти нормы вполне можно игнорировать, разве нет? И поправь меня, если я ошибаюсь, но мне кажется, что чувствовать для тебя сейчас – вполне достаточно?

Рита кивнула, снова пряча глаза. И спросила, глядя исподлобья.

-А она… Та учительница. У вас это прошло?

Ксения вздохнула, прежде чем снова улыбнуться. Тепло, ласково. Спокойно.

-Нет, это не прошло. Я все еще люблю ее. Но это больше не причиняет мне никакой боли.

Forvard

Проспала! Господи, опять проспала!

Ксения заметалась по квартире, пытаясь одновременно включить чайник и почистить зубы вилкой, опомнилась и бросилась в ванную. До начала первого урока оставалось всего двадцать минут, а нужно было еще успеть одеться и доехать до школы.

Более того – у дверей кабинета ее наверняка будет ждать Рита с новой книжкой, которую непременно захочет обсудить.

Черт! Трижды черт!

Торопливо почистив зубы и кое-как уложив волосы на голове, Ксения потянулась за полотенцем, и случайно ухватилась рукой за белый махровый халат.

Он так и висел на этом крючке все прошедшие два года. Ни разу – даже делая уборку, даже меняя полотенца, она не тронула его с места. А в кармане этого халата до сих пор лежал белый конверт.

Не успев даже подумать, что делает, Ксения выхватила его из кармана, запихала за пояс джинсов, и кинулась в прихожую.

Похоже, что господь в этот день был на ее стороне: несмотря на поздний выход из дома, ей удалось доехать до школы вовремя. То ли в этот час машин в принципе было мало, то ли просто повезло, но припарковалась она за пять минут до начала занятий.

Широкими скачками добежала до кабинета, кивнула удивленной Рите, и вошла в класс.

Пока ученики доставали учебники и тетради, Ксения присела на стул, и почувствовала, как колется в спину злополучный конверт. Достала его и положила между страниц учебника.

Урок сегодня тянулся как никогда долго. Ксения сама понимала, что рассказывает торопливо, и, наверное, скучно – но никак не могла отделаться от мыслей о письме, лежащем от нее буквально в нескольких сантиметрах.

Наконец, прозвенел звонок, и ребята бросились из класса. Ксения поймала вопросительный взгляд Риты, качнула головой: «не сейчас», заперла дверь на ключ, и наконец достала письмо.

«Здравствуй, Ксюшка».

Господи, это был ее почерк. Ее слова. Ее обращение. Ксения улыбнулась, сжавшись от невыносимого тепла, залившего сердце.

-Здравствуйте, Анастасия Павловна.

И начала читать.

Сколько лет назад это было? Наступил 1992 год, я помню это совершенно точно, потому что, зайдя в первых числах января в магазин, едва не упала в обморок, увидев вместо привычных цен космические и малореальные. Тогда я была замужем за Димой, Кириллу было восемь, и я решительно не представляла, как мы будем жить дальше.

Я преподавала литературу в нашей школе, подрабатывала в обществе знаний, вечерами писала диссертацию и пыталась выделить хотя бы час в сутки на общение с мужем и сыном. Дима старался мне помочь, но у него мало что получалось: работая фельдшером на «Скорой помощи», не разбогатеешь. А подрабатывать он не мог. Или не хотел. Кроме того, как раз в этот период разболелся папа, мама стала ухаживать за ним и больше уже не могла забирать к себе Кирилла даже на выходные.

Тогда-то ты и появилась в моей жизни.