Плеяды – созвездие надежды

— Э-э-э, осталось совсем немного. До Иргиза отсюда совсем близко. Будем живы - через недельку доберемся. Эх, там уж нас ждет пир невиданный, большой-большой той! Великий той! Владыка хан ждет нас с нетерпением, уж он устроит нам угощение, какого ни вы, ни мы отродясь не видывали! Отведаете красного куырдака и рыжего кумыса, так забудете о всякой усталости! Станете опять свежими, бодрыми! Как резвые жеребята!..

«Вот болтуны, вот бахвалы! Сулят нам чуть не райские кущи! И на мягкие ковры тебя уложат, и укроют одеялами, и жареным, и вареным мясом до отвала накормят! -глотал слюнки Сидор.- Уже, почитай, шестую неделю слушаем их сказки, а кроме монотонной рыси, от которой аж все косточки болят,- ничегошеньки! Та же противная теплая вода из жестяного котелка. Те же черные сухари, хранящиеся в холщовых сумках. «Через недельку»! Аж кипишь от злости, а на ком ее выместить, не знаешь! Обматерить оставленную дома жену — за ней, бедняжкой, нет никакой вины, кроме того, что она выстирала тебе же одежонку и твои же портянки... Обругать коня — так он, друг сердечный, старается вовсю, обливаясь потом, вон весь в мыле!.. Задеть злым словом царицу-матушку, так это уж совсем грех перед богом! — рассуждал Сидор и этими своими сердитыми размышлениями отвлекался от усталости и тоски. — Да-а-а, интересные события, странные вещи творятся на свете. Гутарят люди, что и царицыной постели, куда может поместиться целый извод, место есть лишь для немца, который безжалостно коверкает русские слова. Не для русского человека, привычного к водке да соленому огурцу... Уж не эти ли самые немцы, не они ли, проклятые, погнали сюда посла и нас, подневольных, к какому-то неведомому хану этого бродячего народа. Неизвестно еще, существует ли народ этот? Разве могут обитать в голой степи, в этом аду, люди? Тем более - целый народ!.. И что потерял здесь Бирон? Недаром ведь на Руси толкуют нынче: если на русской сторонушке случился выкидыш у брюхатой коровы, или, например, забрюхатела яловая свинья - стало быть, на то была воля этого пройдохи. И еще добавляют: все, что ни происходит в любом из уголков огромной нашей империи, происходит с ведома и по капризу этого немецкого пса... Эту муку для нас, наивных русских простаков, тоже удумал Бирон. С умыслом - чтобы по одному сжить со свету, погубить доверчивых русских солдат. Несутся они по его приказам, куда ни пошлют, гибнут от кривых сабель кровожадных басурман! — мысли жгли Сидора пуще солнца. — Ходила молва, что недавно сотни русских людей, следовавших в Хиву под предводительством какого-то черноусого, чернобородого нехристя, полегли от злодеев в этой проклятой стороне. Полегли сердечные, лежат в чужой земле, без креста в изголовье! Кто знает, может, и нам уготована та же участь? Эти степняки в лисьих треухах, да и хитрые башкиры тоже, могут в любой момент отрезать нам головушки, оставить бездыханных валяться под кустами! Не верю я им, нет у меня к ним доверия, уж больно добры они и улыбчивы: прямо ангелочки после молитвы!

А посол, вельможа с золотыми погонами, что трясется в карете, и он, слыхать, не из русских. То ли калмык, то ли ногаец, то ли татарин или кайсак. Одним словом, проныра, у которого шестьдесят шесть праотцов и семьдесят семь праматерей и русского духа-то никогда не нюхали... Будто оскудела Россия, не осталось будто в ней русских людей, способных и дела вершить, и головой думать! Кругом одни немцы да туземцы! Будто мы без них пропадем. И-и-и, да что толковать! Разве мало у нас всяких нахлебников, которые, знай себе, сосут нашу кровушку и опустошают нашу казну! Теперь вот эти дикие степняки на нашу голову! Пожелали, видите ли, чтобы мы взяли их под свое крыло да кормили-поили! Что нужно здесь нам, русским людям, в этой пустыне? Разве взяться собирать шкурки дохлых ящериц? Ничего более пригодного я что-то здесь не приметил!

Сколько уже дней едем и едем, не щадя себя и лошадей! Карета тоже катится, ни на миг не останавливаясь! Лисьи треухи говорят без передышки, им все нипочем в этой их бездонной дыре! И как только языки у них не заболят? Вон тот плут опять поднял свою камчу и куда-то тычет ею, показывает что-то петербургскому вельможе,

должно быть, успокаивает: осталось, мол, чуть-чуть, перевалим ту гору и выедем к полноводной реке!.. Может, кто другой и не знает, какие у них горы и реки, но мы-то их видели! С тех пор как из Уфы выехали, переваливали через столько «гор»! Переплыли не одну «реку»!.. Удивительный, чудной народ! «Видите, впереди синеет гора? - спрашивают.- Она называется так-то!..» Глядишь издали, вроде и правда - гора. Надеешься, что у ее подножья журчат родники, растут густые травы и кустарники. А приблизишься, «гора» эта - всего лишь пологая сопка: прижалась к земле, как наш брат-солдатушка прижимается к своей ненаглядной бабе после долгого похода! Такие вот у них «горы»!