Плейбой

Пока Женя с Яном обсуждают последние сплетни, я ковыряюсь вилкой в салате и пытаюсь абстрагироваться от ощущения дискомфорта в компании практически незнакомых мне людей. В моей новой группе все казались вполне дружелюбными, но моя паранойя и здесь не давала мне покоя: каждый раз, выходя за дверь, я рисовала в голове картинки того, как мои одногруппники перемывают мне кости и смеются над моей зажатостью; уровень моей мнительности уже дошёл до того, что я сама себя наградила прозвищами «блаженная» и «юродивая» от лица однокурсников.

Оставив в покое салат, я опёрлась локтем о поверхность стола и уронила голову на ладонь; Женька весело мне подмигнула, на что получила в ответ вымученную улыбку, и вновь окунулась с головой в беседу с Яном. Мне отчасти было завидно их дружескому общению: когда-то — кажется, это было в прошлой жизни — я была в центре внимания, за моим столом всегда собиралась большая компания; сейчас половина из моих прежних знакомых смотрели на меня снисходительно, а остальные предпочитали делать вид, что мы вообще друг друга не знаем.

Внезапно как будто что-то меняется в воздухе; не знаю, как это объяснить — словно кто-то щёлкнул пультом, и вместо умеренных широт я оказалась в субтропиках. Воздуха в лёгких как будто перестало хватать, и вместо кислорода я вдыхала раскалённые пески; затылок обжигало, словно к голове кто-то приложил раскалённый кусок железа — я даже провела по затылку рукой, чтобы убедиться, что там ничего нет. Оборачиваюсь, чтобы узнать, кто прожигает меня взглядом, и натыкаюсь на Лиса — само высокомерие и уверенность в себе воплоти. Разворачиваюсь обратно к своей компании и совсем не вежливо перебиваю их милую беседу.

— Кто сидит там, за центральным столом? — тихо спрашиваю у Женьки.

Черновой, которая сидит как раз напротив меня, нет нужды оборачиваться, чтобы узнать, о ком идёт речь.

— Кто это? — недоверчиво спрашивает она. — Ну, ты даёшь. Видимо, ты действительно выпала из жизни, раз не знаешь их. Они вроде местных знаменитостей — самые богатые, популярные и желаемые среди девчонок. Их всегда пятеро, и никого в свой закрытый клуб они не пускают — будь то парни или девушки. Кирилл Романов, Максим Соколовский, Егор Корсаков, Костя Матвеев и Лёшка Шастинский. — Женька на мгновение сбивается с мысли. — Последний как раз сейчас смотрит на тебя.

Меня словно окатывает холодной водой — мне уже с головой хватило общения с противоположным полом — так, что до сих пор в себя прийти не могу; не хватало ещё связаться с избалованным мажором.

— Вот что я тебе скажу, — Чернова наклоняется ко мне поближе. — Лучше не связывайся с такими, как он, потому что ничем хорошим это не закончится; а что-то подсказывает мне, что быть игрушкой на один день ты не захочешь.

Впереди ещё целых две пары, а я уже сейчас понимаю, что их не выдержу, потому что стены давят на меня, будто у меня клаустрофобия. Меня хватает только досидеть большую перемену, а после я пробкой вылетаю из института; около двадцати минут я просто сижу на скамейке у главного входа, пытаясь надышаться, а после медленно бреду в сторону парка, за которым находится мой дом.

Осень в этом году выдалась совсем не осенняя — как и в предыдущие три; листья ещё толком пожелтеть не успели, как их щедро припорошило снегом. Не удивлюсь, если однажды у нас из всех сезонов останется одна только зима. Снег приятно скрипел под ногами, разгоняя тишину парка, от которой было не по себе, и я жалела, что рядом нет Каина — всё-таки с ним мне спокойнее. А ещё было жаль, что я, кажется, интересую теперь не только Сергея, но ещё и Лиса; только если Сергей учится в другом университете, то с Лёшей мы сталкиваемся каждый день, и мне это не нравится.

Может, я была неправа, когда отказалась от онлайн-обучения?

Оглядываюсь вокруг в поисках людей и облегчённо выдыхаю: здесь достаточно свидетелей, чтобы я чувствовала себя в безопасности, так что я разрешаю себе прогуляться немного вместо того, чтобы сидеть дома и пялиться в окно. Как в детстве подставляю ладонь, на которую хлопьями падают и тут же тают от тепла снежинки. Я тоскую по тому времени, когда можно было безбоязненно идти по улице, не оглядываясь по сторонам; мне не хватает того чувства уверенности, которое у меня бесцеремонно отняли; мне больно от того, что есть всего пара людей, которым я могу доверять, хотя иногда мне кажется, что и они тоже лгут. Я устала от мнительности и паранойи настолько, что временами хочется просто кричать и бить всё вокруг в приступе истерики, но я не знаю, как всё это исправить.

Закапываюсь в мысли настолько, что совсем не замечаю выросшую передо мной из ниоткуда фигуру… Сталевского. Привычно шарахаюсь в сторону, испытывая ужас и отвращение, пока Сергей мерзко скалится.

— Прогуливаешь учёбу, красавица?

О Боже, только бы меня не стошнило.

— Не твоё дело, — как можно уверенней отвечаю, хотя внутри всё дрожит. — Дай пройти.

Делаю шаг в сторону, чтобы обойти его, но Сергей копирует моё движение и снова загораживает мне дорогу.