Плейбой

— Так значит, всё это время ты морочил мне голову? — звучит мой обвинительный приговор, и я слышу звон осколков, когда моя душа треснула и рассыпалась на части. — Ты хоть представляешь, как мерзко я себя чувствовала, думая, что влюбилась в вас обоих?! Какой дрянью я была в своих глазах?! И как больно мне было, потому что я не могла выбрать кого-то одного?!

— Я вовсе не морочил тебе голову, — пытаюсь оправдаться. — И у меня и в мыслях не было заставить тебя страдать, но…

— Но ты заставил, — перебивает девушка. — Я со счёта сбилась, сколько раз слышала от тебя фразу «мы с тобой не пара», но при этом ты делал всё возможное, чтобы подогреть мой интерес к тебе и влюбить в себя, не так ли?

Я чувствую себя грязным куском половой тряпки, о которую вытерли не одну сотню ботинок; мне казалось, что земля разверзлась под ногами, чтобы поглотить мою недостойную душу и низвергнуть её в самые глубокие и жаркие пучины Ада. И я бы с радостью принял это наказание, лишь бы не видеть её слёз и разочарования.

— Мне жаль, что так вышло, — тихо роняю. — Но тогда я действительно не верил, что у нас с тобой что-то получится! А сейчас…

— А сейчас в это не верю и я, — снова перебивает Кристина — на этот раз твёрдо — и я понимаю, что только что она поставила большую жирную точку в наших отношениях. — Любые отношения основываются на вере и доверии — даже дружба — но для тебя они ничего не значат, так?!

— Это не правда…

— Тогда почему ты сразу мне всё не рассказал?! Для чего были нужны все эти грязные игры?! Я поверила тебе; поверила в то, что не все люди подобны Сергею — лживы и гнилы внутри — но ты снова доказал мне, что я не ошибалась ни тогда, ни сейчас.

— Да ты не стала бы общаться со мной, предложи я тебе дружбу от своего имени! — взрываюсь я и тут же остываю, потому что у меня нет права злиться на неё. — Послушай, я не стану говорить, что ничего такого страшного не сделал, потому что обман — он и в Африке обман. Но я искренне раскаиваюсь — неужели этого мало? Я ведь мог и дальше обманывать тебя, пока ты не выбрала бы настоящего меня!

Её рот раскрывается в идеальное «о».

— О, так ты оказал мне услугу, придя сюда? Большое спасибо за откровенность, — тихо отвечает, но у меня такое ощущение, что она только что наорала на меня — причём так, что заложило уши.

— Я знаю, что я идиот, но неужели ты просто уйдёшь?

Кристина невесело усмехается.

— Ну, у тебя довольно легко получалось дурачить меня — думаю, я справлюсь. И пожалуйста, не звони и не пиши мне больше — не желанию иметь ничего общего с лжецами.

Пока я смотрел на её удаляющуюся фигуру, мой мир сузился до одной-единственной мысли — я не просто закоренелый засранец.

Я — конченный урод, собственноручно похоронивший свой шанс на счастье.

Две недели спустя…

Я научился справляться с собственной болью по-своему. Конечно, я мог бы, как в какой-нибудь сопливой мелодраме, запереться дома и заливать горе алкоголем или заедать мороженым, мешая всё это с бесконечным самобичеванием, но это был бы не я. Моим наказанием стало продолжать делать вид, что у меня всё заебись, и я всем доволен донельзя; травить анекдоты, строить из себя шута — в общем, делать всё возможное, чтобы не дай Бог кто-то из парней не узнал, что Шастинский влюбился.

Хотя, если судить по недавним событиям, Романов навлёк проклятие на всю нашу банду, потому что остальные парни были заметно притихшие. Если они узнают, что я тоже влип — ничего хорошего не жди. Кто-то должен был взять на себя всю грязную работёнку и поддерживать прежний имидж нашей компании среди остальных студентов.

И кто меня только за язык тянул тогда, в начале осени, что мы все когда-то расстанемся со своей свободой?

Если бы люди знали, насколько мысли материальны — чаще думали бы о чём-то хорошем — лучшем, чем думал я.

Я не видел Кристину две недели — вначале сам старался не попадаться ей на глаза, чтобы не бередить свою рану и дать ей время остыть, а после узнал, что она взяла больничный — сбежала от меня и всего, что могло напоминать ей обо мне. Я не знал, сколько ещё ей понадобится времени, чтобы понять, что наша с ней встреча не была случайной, что мы оба — не просто случайные знакомые в жизни друг друга. Я попросту отказывался верить в то, что отныне наши дороги пойдут параллельно и больше никогда не пересекутся.

Сегодня моя звезда впервые появилась в универе — слишком печальная, чтобы я мог спокойно смотреть на неё; но даже в печали она была красивее всех девушек нашего универа — это чисто моё субъективное мнение. Я видел, что она заметила меня и на мгновение кажется даже запнулась за собственную ногу; видел, как поджались её губы и заблестели глаза, когда она попыталась сдержать желание заплакать; видел, как на её лице борются между собой гнев, обида и желание кинуться мне на шею, потому что она — немыслимо… — тоже скучала.

Отворачиваюсь, болезненно морщась, и замечаю выражение лица Соколовского — внимательный взгляд, будто выискивающий жертву в толпе, но не так, как раньше — скорее, старя привычка, чем реальное желание.