Плексус

– Возраст ничего не значит, – остановил он меня. – Не возраст делает нас мудрыми. И даже не опыт, как это изображают. А живость ума. Живой ум и мертвый… Вы должны знать, что я имею в виду. В этом мире – и в любом другом — существуют лишь два класса людей: живые и мертвые. Для тех, кто развивает свой ум, нет ничего невозможного. Для остальных все представляется невозможным, или немыслимым, или тщетным. Когда день за днем живешь среди невозможного, начинаешь задумываться, что же значит это слово. Или, скорее, каким образом оно стало означать то, что означает. Есть мир света, где все ясно и очевидно, и есть мир душевной смуты, где все темно и непонятно. Оба мира реально существуют. Обитателям мира тьмы время от времени приоткрывается мир света, но живущие в мире света ничего не знают о тьме. Люди света не отбрасывают тени. Им неведомо зло. Как и черные мысли. Они не влачат за собой цепи, они свободны. До возвращения в эту страну я общался только с такими людьми. В некотором смысле моя жизнь необычней, нежели вам представляется. Для чего я жил среди навахо? Чтобы обрести мир и знание. Родись я в другую эпоху, мог бы стать кем-то вроде Христа или Будды. В наше время я выгляжу малость чудаком. Даже вам трудно думать обо мне иначе.

Тут он таинственно улыбнулся. Долгое мгновение мне казалось, что сердце у меня не бьется.

– Вы почувствовали себя как-то необычно? – спросил Клод, улыбнувшись теперь более по-человечески.

– Именно что необычно, – ответил я, невольно прижимая руку к груди.

– Ваше сердце на миг перестало биться, только и всего, – сказал Клод. – А представьте, если можете, что будет, если оно начнет биться в космическом ритме… Грядет время, когда человек не будет отличаться от Бога. Когда человек полностью раскроет все свои возможности, он освободится от пут человеческого сознания. То, что называется смертью, исчезнет. Все изменится, необратимо изменится. Исчезнет необходимость дальнейших перемен. Человек станет свободным, вот что я имею в виду. Как только он делается Богом, то есть по-настоящему самим собой, он тут же понимает свое предназначение, которое заключается в свободе. Свобода всему возвращает его истинную суть, каковая есть совершенство. Не думайте, что я говорю, как церковник или философ. Я отрицаю и религию, и философию, категорически. Они даже не являются необходимой ступенью, как людям это хочется думать. Их до́лжно преодолеть одним прыжком. Если верить во что-то, что вне тебя или над тобой, станешь жертвой этого. Существует лишь одно – дух. Он все и вся, и когда это постигаешь, становишься воплощением духа. Ты – это все, ничего другого не существует… Понятно, о чем я говорю?

Я утвердительно кивнул. Я был несколько ошеломлен.