Племя

— Ясно, ясно. Ты говоришь, со Львом она работает? Про Льва тут много плохих вещей говорят.

— Например?

— Зачастую, все одно и то же про него твердят: мол, полнейший эгоист, только о себе думает, а других продаст.

— Это они оттого говорят, что мерзко им, ибо Лев не работает на привычной им работе.

— Я тоже думал, что так. Может быть, ты и прав. Он же, народ, — Кирилл поводил головой в разный стороны, как бы показывая взглядом на всех окружающих людей, — всю жизнь свою проводит в зависти и мраке.

— Кстати, — Шон вспомнил один очень важный разговор с Розой, — ты не слышал что-либо о лагере мародеров где-то здесь?

— Еще бы. Эти твари нас постоянно атакуют, столько человек уже потеряли из-за них. Они здесь не так далеко, километров тридцать, но сейчас эти тридцать километров кишат мутантами, потому и мы, и они заключили, так сказать, временное перемирие. У них там армия обучена ого-го как! Но у нас зато генералы талантливее, потому и не отдали пока Светлоград. Хотя оборона эта очень шаткая. Может, когда-то и побываешь на севере города, где линия укреплений проходит. Там как раз-таки городок один есть интересный, но опасный.

Проговорили Кирилл с Шоном на разные темы до самого утра, а когда стрелки часов остановились на половине восьмого, Шон попрощался с ним и направился на работу.

Преодолев очередной перекресток, Родригес вышел на улицу с круговым движением, в центре которого возвышался слегка разрушенный, уже нерабочий фонтан из мрамора. Прямо напротив расположилось небольшое одноэтажное здание белого цвета с коричневой крышей, слегка заостренной на краях. Это и была так называемая больница, которая на деле оказалась не более, чем обычной поликлиникой. Раскрыв большую дверь из бледного, потрепанного временем дерева, Шон вошел в больничный коридор. По краям неаккуратно были припаркованы ржавые каталки, заправленные кусочками желтоватой, порванной ткани. Двери в некоторые палаты оказались раскрыты, откуда в коридор и поступал солнечный свет, ведь лампы, похоже, здесь не работают. Родригес прошел в один из дальних кабинетов и прямо возле двери столкнулся с единственным работающим здесь доктором. Это была худенькая, низкая девушка; она была практически ровесницей Шону, но выглядела гораздо моложе. Ее небольшое лицо казалось очень даже симпатичным, но, так же, как и ее зеленые, с карим отблеском, глаза, было каким-то закрытым. В мимике она так же была очень сдержана, выдавив из себя подобие полуулыбки при встрече с Шоном. Локоны ее кудрявых темных волос аккуратно ложились на лицо, слегка прикрывая собой многочисленные веснушки.

— Привет, — сказала она довольно уверенным тоном. — Ты здесь новый врач? Шон, правильно? Рада знакомству. Меня зовут Вероника. Пойдем, введу тебя в курс дела.

Вера провела Шона по нескольким палатам. Все из них оказались бедными: голые койки, толстые трещины на стенах, порванные кружевные шторы. Затем девушка показала Шону пустую комнату с одним лишь стулом и хлипким столом, который, по ощущениям, вот-вот должен упасть. Здесь, по слова Вероники, можно отдохнуть или вести записи больных.

— Не переживай, сейчас у нас работы будет не так много, — успокоила она Родригеса. — У нас пока что перемирие, война закончилась, хоть и ненадолго. Как вспомню те дни… Каждый день по два человека сюда поступают, а порой и самой приходилось на границу города выезжать.

— Ты была врачом? Я имею в виду раньше, до всего произошедшего.

— Я ветеринар. Люди, конечно, не совсем похожи на кошек и попугаев, но что-то да получается. А сейчас и врачей ты больше не встретишь: их всех загнали в секретные лагеря, одному Богу известно, что теперь с ними. Послушай, мне пора, надо кое-куда быстро дойти, я вернусь через час или два, — сразу после этих слов Вера слегка кивнула головой и быстрым шагом направилась к выходу. Зайдя в кабинет, Шон уселся на неудобный, скрипящий стул, закрыл глаза и размышлял обо всем, что придет в голову, благо мыслей было достаточно.

— Знаете, это очень неплохой сюжет. Это, действительно, можно превратить в пьесу, — бурчал себе под нос Лев, переводя взгляд с одной строки на другую. — И долго вы это писали?

— Это моя старая книга, — улыбнувшись, ответила Роза. — Я вчера вспомнила и написала первые главы по памяти. Я была уверена, что вы оцените.

— И я оценил, — снова сказал очень тихо Лев, откладывая тетрадь с текстом в сторону. — Надеюсь, дальнейшая развязка окажется не менее захватывающей.

— Да уж, знаете, мне очень много в свое время пришлось перерыть информации, чтобы написать это.

— В этом и есть вся прелесть писательства! — воскликнул Лев, расхаживая взад-вперед по помещению. — Если бы только другие поняли это.

Роза наблюдала за Львом, продумывая в голове свой план. Выведать нужную ей информацию, на самом деле, было не так сложно, нужно всего-лишь подобрать меткий вопрос. Это как долгая шахматная комбинация, в конце концов приводящая к мату.

— Я так подумала… А что, если люди хотели бы почитать что-то об их нынешнем мире, о нашей современной действительности.