Племя Каина

— Я решила, — сказала Аганья.

Владимир внутренне напрягся, ожидая страшных слов: «Я решила! Я ухожу!». Но вместо этого услышал:

— Я иду в церковь.

Небольшая белокаменная церковь находилась на самом краю деревни. В те времена, когда разлетевшаяся по стране красная саранча сжирала один за другим православные храмы, этой церкви, как ни странно, удалось сохраниться. Часть пути Охотник и Аганья прошли нормально. Но потом лицо молодой женщины вдруг исказила гримаса боли, руки задрожали. Она едва успела крикнуть:

— Держи ребенка!

Владимир подхватил сына, который вновь разразился пронзительными дикими криками. Он увидел, с каким трудом дается Аганье каждый следующий шаг. Задыхаясь, она повторяла:

— Я должна!.. Должна!..

Крик ребенка оглушал окрестности. Потом он уже не мог кричать, стал отчаянно кашлять, из горла младенца хлынула кровь. Охотник в ужасе хотел остановиться, свернуть в сторону больницы, однако Аганья, гневно посмотрев на него, простонала:

— Не смей!

Уже виднелись купола церкви. Она недалеко. Но до нее еще НАДО ДОЙТИ.

Самым тяжелым был последний участок пути. У Аганьи подкосились ноги. Упав на дорогу, она ползла. Младенец свесил головку, и, казалось, жизнь покинула его. А Аганья продолжала ползти и бессвязно повторять:

— Должна… Не смей останавливаться…

Из храма как раз выходил священник отец Серафим. Заметив Аганью, он почему-то задрожал. Но тут же бросился к ней.

— Я должна!.. — с трудом выдохнула молодая женщина.

— Да! Да! — быстро ответил священник. Поднял ее и повел в церковь. Охотник ощутил, как под ногами затряслась земля. У него едва хватило сил, прижимая к груди ребенка, опуститься на скамейку возле небольшого дуба. Кажется, он потерял сознание…

— …Владимир!

Это был ее голос. Аганья стояла напротив него, спокойная и просветленная. А ребенок на ее руках улыбался. У Охотника возникло ощущение, будто его вытащили из болотной топи. Он жадно вдохнул воздух.

— Аганья!

— Я теперь не Аганья. Отныне мое имя Мария. А нашего сына нарекли Петром.

— Аганья… то есть Мария! Петр — плоть моя и кровь! Как же я счастлив!

Он крепко обнял дорогих ему людей. И в тот же миг хлынул теплый-теплый дождь. Они никуда не побежали, а так и стояли под ним, опьяненные счастьем.

Как только, любимый, я оказалась в храме, — рассказывала Мария, — перед моими глазами возник свет. Целое море света. Теплые лучи, согрев мою истерзанную душу, наполнили ее необычайным, доселе неведомым чувством. Я увидела, как мир потонул в сиянии; точно сияние сотен тысяч драгоценных камней слилось здесь воедино. Сияние КОСНУЛОСЬ меня! Я стояла и одновременно устремлялась ввысь, где еще никогда не была. Впереди простиралась большая дорога; я пошла по ней, и каждый мой шаг наполнял сердце музыкой Великой Любви. Мои прежние устремления, страсти казались призраками Прошлого. И к этому Прошлому уже никогда не будет возврата.

Слова священника катились, как жемчужины, и устилали мою дорогу — нескончаемую дорогу Любви.

ЛЮБВИ К ИСТИННОМУ БОГУ!

Мария замолчала, вновь и вновь обдумывая все, что с ней произошло. Молчал и Владимир, потрясенный ее прекрасным монологом. Каждый на некоторое время ушел в себя. И только требовательный плач Петра вернул их к реальности.

— Спасибо тебе, Владимир. Спасибо за все! И если даже ОНИ придут, я ни о чем не жалею.

«ОНИ» вернули к страшной реальности, напомнив, что опасность не исчезла.

— Я никому вас не отдам, — сказал Охотник, — и если ОНИ только здесь появятся!..

Мария лишь грустно улыбнулась в ответ.

Мрачная тень по-прежнему лежала на их счастье. Уродливое лицо страха постоянно маячило где-то рядом. Оно следило за ними во время венчания в церкви и потом, когда они шли по деревенскому полю, слушая мелодию уходящего лета, ловя последние мгновения тепла и солнца. Но они надеялись, что никто не будет мстить православной Марии за измену своему роду.

Мария постепенно входила в общинный мир деревни. Она не солгала Владимиру, когда сказала, что занимается врачеванием. Врачом она оказалась искусным, и все поражались, откуда у юного создания, не учившегося ни в каких университетах, такие глубокие познания в медицине. Но факт оставался фактом: она безошибочно называла источник болезни, а главное, быстро лечила ее. Лечила с помощью трав и отваров, известных лишь ей одной. Надо ли говорить, что в дом Охотника зачастили соседи, и стена отчуждения между ними и Марией пала.

Летели месяцы, уже заканчивалась осень. Никто не пытался разрушить семейного счастья Охотника, и он начинал верить, что ОНИ не появятся. Суровая жизнь предъявляла свой счет, Владимиру приходилось все чаще и на все более долгое время удаляться из дома. Он бродил по лесу в поисках дичи. Одновременно лелеял тайную надежду напасть на след черноволосых людей с длинными руками. Его постоянно мучил вопрос: почему даже сейчас Мария ничего о них не рассказывает?

Тяжелые будни скрашивались возвращением в родные стены. Мария выбегала ему навстречу, а малыш, заслышав отца, радостно махал ручонками. Но однажды, когда Владимир вернулся, МАРИЯ НЕ ВЫБЕЖАЛА НАВСТРЕЧУ.