Племянник дяде не отец. Юрий Звенигородский

Юрий же слышал лёгкий звон. Нет, не княгинина карета. Это колоколец гонца, прискакавшего ямским гоном от Москвы до Звенигорода. Брат вызывает брата. В великокняжеской Золотой палате составляется договорная грамота. По ней после Васильевой смерти прародительский стол переходит к Юрию, как старшему в роде. Правнук Калиты калитиным же сменяется правнуком. Хартия подписывается Андреем, Петром и, конечно, довольным справедливостью Константином. Ведь, отстаивая её, он поплатился ссылкой из Пскова в Новгород, из огня в полымя. Теперь самый младший брат будет самым ближним человеком государя московского. Анастасия свет Юрьевна - великой княгиней. А Софья с непризнанным отпрыском уберётся к себе в Литву: пусть там с ней крутит любовь Доброгостий Смотульский.

Юрий видит море голов на Великокняжеской площади. Стражники в высоких шапках, белоснежных кафтанах застыли с бердышами в руках. На покрытой ковром широкой соборной паперти ордынский царевич Улан (в православный храм мусульманину заходить негоже) надевает на Юрия золотую корону. Однако это уже не мечты, это сон.

9

Князь Юрий ощущал себя полководцем во главе большой конной рати. С ним та самая охрана, с коей прибыл в Звенигород по его душу боярин Иван Дмитриевич Всеволож. Этот вызов к брату-государю в Москву ожидался давно, но не думалось, что случится он с такой пышностью. Триста всадников охраняют княжеский поезд. Году не минуло с той поры, когда княгиня, возвратясь в свой удел, поведала мужу московские новости. И вот второй по старшинству брат призван подписать грамоту о наследовании. Семейство с ближней челядью поместилось в пяти каретах, сыновья, братья-княжичи, Василий и два Дмитрия, скачут позади отца. Иван Всеволож, отпустивший бороду, ставший похожим на покойного своего родителя, держится рядом. Мрачно настроенный Борис Галицкий вместе с радостным Данилой Чешком тоже где-то здесь. Князь спросил перед отъездом старого дядьку отчего тот невесел. Потомок галицких княжат пощипал поседевший, уж не залихватский ус и промолвил: «Боюсь подвоха. Не зря Василий Московский отправил по твою милость хитрого Ивана Всеволожского. Будь настороже!» Ох, трудно становится с Галицким! Чем старше, тем мнительнее: везде мерещатся козни да происки. Вот и теперь спугнул радость. Не зазнавайся, а сомневайся: наследником ли вызван в Москву? Посол без объяснения объявил: государь зовёт! О наследственной грамоте сообщил, да не посвятил в суть, отговорился неведением. Теперь мчись и гадай: что ждёт?

   - А позднее лето, как в прошлый год, тёплое и ласковое. Ветерок, солнышко, подлесочки, березнячок с ельничком, - всё радует. Всеволож, по дороге в гору, когда кони перешли на шаг, затеял беседу и тоже расщедрился на ласковые слова:

   - Я, князь Юрий, всё думаю о твоих сыновьях: как выросли добры молодцы! А ума набрались? В науках поднаторели?

   - Писать, читать могут. Счёт знают, - доложил князь.

Боярин отвечал приятным смешком:

   - Письмо и счёт - княжичу не в зачёт! Чтобы многого желать, многого достичь, многим обогатиться, надобно много знать. В старину князю достаточно было хорошо владеть мечом, щитом и конём. А ныне - рублём! Фу-фу! - он вытянул руку и подул над ней. - Гляди, княже: вот он, не из чего! - На ладони, откуда ни возьмись, - серебряный рубль!

   - Хитродействие! - удивился князь.

Всеволож молвил деловито:

   - Совершим хитродействие. Присовокупим к моей дочке и государеву сыну, тоже Василию, трёх твоих сыновей. Я их выучу языкам: литовскому, польскому и немецкому. Открою тайну: отчего княжеская калита бывает полна. Расскажу о далёких землях, о древних властителях и народах.

   - Это было бы для моих сыновей полезно, - искренне обрадовался князь.

   - А неполезно станет, - стальной линеечкой по рукам! Вот так! - изобразил Всеволож.

Оба распотешились разговором. Вдруг князь смутился:

   - Мои недоросли постарше твоей дочери и... и племянника, - не назвал он государева сына по имени.

Боярин кивнул согласно:

   - Постарше, но не беда. Старшинство будет им причиной особенно прилежать к наукам. - И произнёс в дополнение: - Я открыл Василию Дмитричу перед отъездом сию свою мысль. Он одобрил.

Эти слова крепко завозили разум Юрия Дмитрича. Он вспоминал и повторял их постоянно. Когда пришло время ночевать в отведённом ему и княгине доме, поделился с женой. Оба пришли к согласию: неспроста присоединяет государь-братец к собственному сыну племянников. Стало быть, готовится Юрию большая судьба!

Так оно и оказалось по приезде в Москву. Настроение было праздничное, солнечное, улыбчивое. Улыбались, узнав князя, сторожа на рогатках, улыбались с поклонами знакомые встречные, улыбалась московская дворня во главе с Матюшей Заряном, держащим княжеские хоромы в полноте и сохранности.