Племянник дяде не отец. Юрий Звенигородский

   - Для того потребовались чрезвычайные причины, - напомнил Константин. - Возможно, в своё время они были и у Доброгостия. Однако наш племянник тут, как видно, ни при чём.

По уходе брата князь пошёл к супруге, в её спальню. Анастасия лежала на постели в простой верхней одежде поверх сурового покрова из тканины. Муж, присев, дотронулся перстами до её руки: вожделение сменилось беспокойством: жена дрожала, тело было жарким.

   - Ты больна?

Княгиня шёпотом пожаловалась:

   - Лихоманка. Не болезненная: от переживаний. Мной овладел страх. С чем младший брат к тебе пожаловал?

Юрий помрачнел.

   - С таким же страхом.

Оба супруга, больше не произнося ни слова, длительно посмотрели друг на друга, будто переговариваясь взорами: «Боишься?» «Не боюсь!» Анастасия погладила мужнюю руку, изо всех сил попыталась улыбнуться.

Он помог ей подняться, чтобы вместе идти в Крестовую. Молились истово, однако же не вслух: каждый читал свои молитвы. Она - о нём. Он - о всей семье. Перекрестив жену на сон грядущий, Юрий прошептал:

   - Коль завтра не приду в Столовую палату, утренничай без меня. Возможно, прогуляюсь на Великий луг верхом, подышу воздухом.

Заснуть долго не удавалось. Всё было не так: подушка жёсткая, перина - комьями, в спальне душно, нет, холодно, нет, все- таки дышать нечем... Внезапно оказался в мыльне перед зеркалом: это уже не сон. Из-за нелепого своего вида полез перстами в рот, стал щупать зубы. Некоторые сделались явно больше других. Как вкушать? Как слово молвить? Проснулся от расстройства. Позвал слугу, вошёл боярин Борис Галицкий.

   - Стою под дверью целый час. Жду пробуждения, князь Юрий. К тебе от государя человек.

   - Уже? - вскочил князь. - Слушай! - рассказал он. - Скажи, что значит.

   - Если не ошибаюсь, - почесал за ухом Борис, - выросшие зубы - ссора между родными, тяжба из-за наследства.

   - А! - ударил по колену кулаком Юрий. - Конечно!

Не утренничав, сел на конь, покинул двор.

День был удручающе хмур. Улицы грязные после ночного ливня. Тучи тяжёлые, низкие, туман плотный, сырой. Над собором Успения золотого креста не видать: плохое предзнаменование!

Челядинец встретил на крыльце, провёл к государю, в ту самую комнату для одиноких размышлений и тайных бесед. Здесь Василий, ещё не успев принять власть, повздорил с дядюшкой Владимиром Храбрым.

Сейчас он сидел с Константином. Встретил Юрия сухо:

   - Опаздываешь.

Князь неожиданно для себя оробел:

   - Не поставь во грех.

Старший брат подал хартию, подписанную Андреем и Петром Дмитричами. В ней оба обязались в случае смерти Василия блюсти великое княжение под сыном его.

Лист замер в руках князя. Он прервал чтение, воззрился на государя, сменив робость на гнев. Ибо только что прочёл: его братья обязуются держать девятилетнего Василия вместо отца.

   - Ты, - вопросительно смотрел на Юрия великий князь, - ты что?

Юрий тихо спросил:

   - Приложить руку?

   - Будь добр, - даже обмакнул старший брат в чернильницу свежеотточенное лебединое перо.

Второй по старшинству брат не принял пера, отвёл руку. Изрёк громко, как на всероссийской сходке, где внимает море голов:

   - Племянник дяде не отец!

   - Да! - подхватил доселе молчавший Константин из своего угла. - Этого от начала никогда не бывало!

   - Молчи! - топнул на него Василий. - Молод ещё! - И пригрозил: - Вот я тебя умою!

Самый младший рассмеялся в лицо самому старшему:

   - Кто хочет умывать других, сам чист должен быть!

10